7. Листы, изъятые из протокола решений Особой папки.
Относительно листов, изъятых из протокола Особой папки в закрытый пакет № 1, катынские отрицатели почти ничего толком не написали. А ведь эти листы в очередной раз подтверждают подлинность катынских документов. Впрочем, обо всем по порядку.
Принятые Политбюро решения вносились в пронумерованные протоколы, которые существовали в двух вариантах. В общих протоколах, как правило, отмечались все принятые решения, но тексты решений с грифом "Особая папка" (особо важные, деликатные решения) не печатались полностью - давалось лишь их короткое описание. Полный же текст таких решений давался в отдельном протоколе с соответствующим грифом.
После принятия решения по записке Берии текст его, как полагалось, был зафиксирован как пункт 144 в протоколе решений Политбюро № 13 за 1940 г. с грифом "Особая папка". Листы 9 и 10 с этим текстом были изъяты из протокола на хранение в закрытом пакете по указанию начальника Общего отдела К. У. Черненко 04.03.1970 (о чем указано заведующей архивом Политбюро Т. Силиной на л. 9), что, видимо, и было датой создания самого первого закрытого пакета (по сути, создан новый, высочайший гриф секретности, выше "Особой папки"). Взамен изъятых листов были вставлены новые, в которых был убран текст пункта 144. (Здесь и далее используется нумерация листов протокола, а не архивного дела.)
 л. 9 |
 л. 10 |
 л. 8 |
 л. 9 (замена) |
 л. 10 (замена) |
 л. 11 |
Простое чтение протоколов заседаний Политбюро - обычных и Особой папки - спасло бы отрицателей от стыдных аргументов (впрочем, понятие "стыд" большинству из них, похоже, незнакомо).
Например, в Катынском детективе (1995), Юрий Мухин пишет (§ 92):
А номер решения Политбюро чрезвычайно странен (возможно, здесь автор чего-то недопонимает). Согласно этому номеру 5 марта 1940 года Политбюро на своем заседании рассмотрело 144 вопроса! Если на обсуждение каждого отпустить хотя бы 10 минут, то получится, что 5 марта Политбюро непрерывно, без обеда и отдыха, заседало 24 часа!
Ну, тут Мухин, по крайней мере, признается, что может чего-то не понимает. А именно того, что в одном протоколе оформлялись (или могли оформляться) решения сразу за несколько дней. В частности, протокол № 13 включал в себя решения с 15.02.1940 по 17.03.1940 (Политбюро ЦК РКП(б)—ВКП(б). Повестки дня заседаний. 1919—1952. Каталог, 2001, т. 3, с. 22-29).
А вот следующий аргумент из Антироссийской подлости (2003) уже откровенно бесстыден (§§ 641, 652):
Рудинский пишет:“Особое внимание мы обратили на документы из сверхсекретного пакета. “Я никогда в жизни таких документов не держал в руках, — говорил автор этих строк, — ...нужно провести здесь почерковедческую экспертизу, - чьи это подписи”. Речь шла о записке Берии Сталину от 5 марта 1940 г. Действительно ли это подписи Сталина, Ворошилова, Молотова, Микояна?[...]
Ю.М. Слободкин поддержал эту точку зрения, заявив, что протокол заседания Политбюро, где за № 144 от 5 марта значится “Вопрос НКВД”, по его мнению, сфальсифицирован. Он обратил внимание Суда, что нумерация заседаний Политбюро вызывает сомнение: № 136, потом вдруг сразу №144 от 5 марта. “Почему, если все это... велось по порядковым номерам, не идет 137 номер записи по порядку, а идет вдруг сразу 144 номер?” — спросил Юрий Максимович. Далее он сказал, что записка Берии датирована 5 марта и указано, что заседание Политбюро тоже состоялось 5 марта, но “практически этого никогда не было”.
То есть, только взглянув на изделия фирмы “Пихоя & К°”, защитники и председатель Конституционного суда В. Зорькин обнаружили пять доказательств того, что эти “документы” сфабрикованы, причем таких, что геббельсовцам совершенно нечего было ответить. В результате они вынуждены были снять дату с “письма Берии”, а фальшивки №№ 2 и 3 вообще спрятать.
30. Геббельсовцы не показывают ныне фальшивку № 2 — две страницы “протокола заседания”, в котором номер повестки 144 идет сразу за № 136. (641)
Понятно, что Слободкин с Мухиным этим показали лишь свое тупое, дремучее невежество, не имея понятия об основах делопроизводства Политбюро. Только некоторые пункты заседаний Политбюро выносились в "Особую папку" и всегда следовать друг за другом в принципе не могли. Остальные протоколы с решениями особой папки выглядят точно так же.
Что касается "прятания" (и похожего утверждения в Катынском детективе, § 98, что "протокол бригада Геббельса до сих пор 'ищет'"), то этот вопрос я уже разбирал: ксерокопии были опубликованы в Польше в октябре 1992 г. и были доступны любому неленивому исследователю.
Каких-то иных аргументов по этим листам я не встречал (если что и пропустил, то дополню эту заметку в будущем). А ведь будь эти листы поддельными, то шрифт пишущей машинки, на которых они напечатаны, должен отличаться от шрифта страниц, идущих в протоколе до и после них. Казалось бы, прекрасное доказательство фальшивки!
Что ж, давайте сравним.
1. На всех четырех листах в большинстве случаев хвостик буквы "а" пропечатан слабее, чем остальные части, что свидетельствует о дефекте литеры, проявляющемся в зависимости от силы нажатия.
 л. 8 |
 л. 9 |
 л. 10 |
 л. 11 |
2. На всех четырех листах буква "н" асимметрична - верхняя левая засечка короче, чем все остальные.
 л. 8 |
 л. 9 |
 л. 10 |
 л. 11 |
3. На всех четырех листах буква "Н" асимметрична - нижняя левая засечка короче, чем все остальные.
 л. 8 |
 л. 9 |
 л. 10 |
 л. 11 |
4. На всех четырех листах буква "ш" асимметрична - нижняя левая засечка короче нижней правой, правая верхняя засечка короче остальных верхних.
 л. 8 |
 л. 9 |
 л. 10 |
 л. 11 |
5. На всех четырех листах в большинстве случаев буква "р" сдвинута вправо, что свидетельствует о расшатанности соответствующего рычага.
 л. 8 |
 л. 9 |
 л. 10 |
 л. 11 |
Поскольку в значительном числе случаев буква "а" сдвинута несколько влево, сопоставление этих двух букв позволяет проиллюстрировать повторяющийся дефект еще более наглядно.
 л. 8 |
 л. 9 |
 л. 10 |
 л. 11 |
Что речь именно о расшатанности рычага с литерой "р" можно проиллюстрировать таким примером с л. 9 (в нормальном случае буквы должны быть друг под другом):
 |
Анализ можно продолжить, но совокупности приведенных признаков более чем достаточно для доказательства того, что все четыре листа напечатаны на одной пишущей машинке.
Таким образом, как и в случае с анализом шрифта записки Берии, таковой лишь подтверждает подлинность документа и опровергает катынских отрицателей.