В статье "Четыре лжесвидетеля и фальшивка" (2009) я обратил внимание читателей на характеристику на полковника Альберта Беденка, который до конца ноября 1941 года был командиром 537-го полка связи, после чего его сменил Фридрих Аренс (которого советская сторона обвиняла в катынских расстрелах). В статье я использовал этот документ для опровержения показаний агента НКВД Вацлава Пыха о том, что Аренс якобы руководил катынскими расстрелами в июле 1941 года как начальник 537-го "рабочего батальона". В 2010 году ЖЖ-юзер pustota1 приобрел не только эту характеристику на Беденка, но и характеристику на самого Аренса, документы были выложены в интернет историком Игорем Петровым.

Для начала приведем их здесь:

 

 

Итак, согласно характеристике, Альберт Беденк был командиром 537-го полка связи с 16.10.40 по 25.11.41. При этом для Аренса указывается, что он был командиром с 16.11.41 по 14.09.43. Здесь вкралась небольшая бюрократическая неточность (очевидно, неважная для автора характеристики; подробнее далее), которая уточняется другой официальной немецкой информацией о служебной карьере Аренса (персональное дело Аренса, копия в NARA, Национальном управлении архивов и документации (США); что интересно, с первой страницей вышеприведенной характеристики; благодарю Дэйва Дэннера за предоставленный материал):

57. 1941.30.12 H.Gru.Nachr.Rgt. 537, Kdr. m.W.v. 25.11.41 ern. Er wird m.W.v. 15.11.41 z.s. neuen Tr.Teil kdt.

[=Heeresgruppen-Nachrichten-Regiment 537, Kommandeur mit Wirkung vom 25.11.41 ernannt. Er wird mit Wirkung vom 15.11.41 zu seinem neuen Truppenteil kommandiert.]

57. 1941.30.12 537-й полк связи группы армий, назначен командиром начиная с 25.11.41. Он командирован в свою новую войсковую часть начиная с 15.11.41.

Таким образом, 15 ноября Аренс был откомандирован в 537-й полк связи, а с 25 ноября числился его командиром.

Позже удалось получить информацию из личных дел Аренса и Беденка, хранящихся в Военном архиве во Фрайбурге. Ниже приведены документы из этих дел, касающиеся данной темы.

Документы из личного дела Фридриха Аренса (BArch Pers 6/10190):

Обложка	Док. 1	Док. 1	Док. 1	Док. 1
Док. 1	Док. 1	Док. 2	Док. 2	Док. 3
Док. 3	Док. 3	Док. 3	Док. 3	Док. 3
Док. 3	Док. 3	Док. 3	Док. 3	Док. 3
Док. 3	Док. 3	Док. 3	Док. 3	Док. 3
Док. 3	Док. 3	Док. 3	Док. 3	Док. 3
Док. 3	Док. 3	Док. 3	Док. 4	Док. 4
Док. 5	Док. 5	Док. 6	Док. 6	Док. 7
Док. 7	Док. 8	Док. 8

Документы из личного дела Альберта Беденка (BArch Pers 6/11005):

Обложка	Док. 9	Док. 9	Док. 9
Док. 9	Док. 9	Док. 10	Док. 10
Док. 11	Док. 11	Док. 12	Док. 12

 

Документ 1: уже вышеупомянутый учетный документ Аренса с описанием служебной карьеры. Командир 537-го полка связи с 25.11.1941, командирован в свой новый полк 15.11.1941.

Документ 2: характеристика на Аренса от 17.03.1943. Командир 537-го полка связи с 16.11.1941.

Документ 3: личное дело военнослужащего Аренса. Находился при штабе учебного полка связи с 01.05.1940 по 15.11.1941; при штабе 537-го полка связи с 16.11.1941 (стр. 8). Принимал участие в боях на "тыловых территориях под Смоленском" (т. е. в Смоленской области) с 21.11.1941 по 05.12.1941 (стр. 19; вероятно, просто взята дата его физического прибытия под Смоленск, см. далее).

Но на самом деле принятие участия в реальных сражениях прямо с 21 ноября из таковой записи в документе не следует.

В графе "Схватки, сражения и операции во время войны" значится, что с 03.09.1939 по 15.10.1939 Аренс участвовал в "Vorfeldk[ämpfe] zw[ischen] Mosel u[nd] Rhein" ("в боях в полосе обеспечения между Мозелем и Рейном"). То есть в "странной" или "сидячей" войне, которая как раз и отличалась чрезвычайной редкостью сражений как таковых. Первое же столкновение в ней вообще случились лишь 9 сентября, когда французские войска перешли границу. То есть "бои" считались у Аренса и других членов вермахта просто с объявления войны Францией Германии.

Документ 4: учетный лист военного времени армейской школы связи в Галле. Аренс значится командиром учебного полка связи с 20.10.1940 по 25.11.1941 (и в качестве выбытия на лицевой стороне указано 25.11.1941), отдельной строкой указывается его командировка в 537-й полк связи с 15.11.1941 по 25.11.1941 ("kdt.z.Heer.Gru.N.Rgt.537" = "kommandiert zum Heeresgruppen-Nachrichten-Regiment 537", "командирован в 537-й полк связи группы армий", то есть в этот временной период он значился как откомандированный, находящийся в командировке).

Документ 5: учетный лист военного времени 537-го полка связи. Здесь в кратком послужном списке указываются не звания, а единицы, при которых формально находился Аренс (как в док. 3): с 01.05.1940 по 15.11.1941 при штабе учебного полка связи, с 16.11.1941 по 15.09.1943 при штабе 537-го полка связи. В качестве зарегистрированной даты поступления/прибытия (Zugang) в полк указано 21.11.1941.

Поскольку катынские отрицатели распространяют заведомо ложную информацию о том, что слово "Zugang" должно интерпретироваться как-то иначе, этот вопрос подробнейшим образом рассмотрен в приложении. Вкратце: учетный лист военного времени отражал период пребывания военнослужащего в той или иной войсковой части и был независим от занимаемой должности, поэтому даты в этих графах формально не имели отношения к вступлению в новую должность (могли лишь иногда совпадать с таким вступлением), а значит должны были означать прибытие или поступление в том или ином смысле (фактическом или формальном); в специальных советских и американских руководствах военного времени по военному переводу и интерпретации трофейных документов даты в данной графе интерпретировались именно как даты прибытия; напротив, советские документы о прибытии и убытии (например, в контексте лагерей) до сих пор переводятся на немецкий язык с использованием терминов "Zugang" и "Abgang", которые в немецких документах, имеющих отношение к учету, составляли и составляют стандартную терминологическую пару, означающую прибытие или убытие чего- или кого-либо вкупе с их учетом; в некоторых вариантах листов учета в графе с "Zugang" напротив даты стоит слово "eingetroffen", которое в отношении персон или предметов однозначно переводится как "прибыл"; в одном распоряжении относительно заполнения листов учета дата в данной графе прямо называется "Eintrefftag" - "день прибытия"; предлагаемые варианты перевода типа "допуск" (одно из значений слова "Zugang", не имеющее, однако, никакого отношения к рассматриваемому контексту) или "вступление в должность" (несуществующее значение слова "Zugang", противоречащее функции листа учета) никак не вписываются в грамматическую конструкцию "Zugang von [из]" ("допуск из учебного полка связи", "вступление в должность из учебного полка связи") и показывают незнание основ немецкого языка выдвигающими такие "аргументы".

"Прибытие" или "поступление" в таких документах в общем случае означало регистрацию физического прибытия в полк вкупе с его учетом, хотя были случаи, когда прибытие было чисто формальным (см. приложение).

В данном случае речь не идет о некоем формальном закреплении Аренса за полком, хотя бы потому, что дата, с которой он формально числился при штабе полка, значится в этом же документе - 16.11.1941 (объяснение этого обстоятельства см. в приложении).

Таким образом, 21.11.1941 - это зарегистрированная дата физического прибытия Аренса из Галле в (или под) Смоленск. Правда остается некая небольшая степень неясности относительно реальной даты прибытия, которая заключается в следующем: если Аренс приехал поздно вечером 20-го, то вполне возможно, что регистрация состоялась лишь на следующий день утром, и как дата прибытия могло быть проставлено 21-е число, поскольку в данном случае это практической роли не играло. На дальнейших рассуждениях эта неясность никак не отражается.

Согласно документу, Аренс принимал участие в боях на "тыловых территориях под Смоленском" (т. е. в Смоленской области) с 21.11.1941 по 05.12.1941 (указание на вклеенном фрагменте).

Как уже было пояснено в комментарии к документу 3, эта запись не означает непрерывное участие в реальных сражениях прямо с 21 ноября.

Зато эти записи об участии в боях еще раз подтверждают, что именно 21 ноября Аренс считался прибывшим на место физически из тыла. Потому что между 18.10.1939 (все еще "сидячая война") и 21.11.1941 в личном деле (док. 3) никаких записей нет (то есть Аренс в это время участия в военных действиях не принимал - ни прямо, ни косвенно), а после этого без перерыва до 31.12.1943 в графе принятия участия в сражениях, схватках и операциях идут записи, означающие либо те или иные логические "блоки" (например, "оборонительные битвы под Москвой" с 06.12.1941 по 18.04.1942), либо, когда невозможно было дать более конкретное название блоку, просто "поход против России" (с 01.01.1943 по 15.09.1943). Последняя формулировка иллюстрирует тот факт, следующий также из самого названия графы - включающего, помимо схваток и сражений, "операции" - что тут указывались не только непосредственные столкновения с противником, но и просто участие в операциях против него. В которых 537 полк, конечно же, принимал участие задолго до того, как Аренс стал командиром.

Понятно, что запись о боях под Смоленском не означает, что с 21.11.1941 по 31.12.1943 Аренс только и делал, что сражался. Это всего лишь означает, что он был рядом с зоной боевых действий (и иногда, возможно, в ней) и принимал в них то или иное участие - хотя бы как командир полка той самой связи, без которой бои были немыслимы.

Так вот, если даже де факто мирные для Аренса 3-8 сентября 1939 года были достойны попасть в эту цепочку записей, то уж конечно бы смоленский блок начался бы в его личном деле раньше, если бы и сам Аренс прибыл раньше (причем неважно, что не командиром принимающего полка). Аренс в буквальном смысле участвовал бы в операции, как ее не назвать - "сражения под Смоленском", "поход против России" или как-то иначе.

Еще одним фактом, косвенно указывающим на то, что указана реальная дата прибытия Аренса, является дата прибытия его военного билета в полк связи - 28.12.1941. Это уже около 5 с половиной недель после указанной даты прибытия. В то же время "Положение о ведении списка личного состава военного времени для офицеров и чиновников" (см. приложение) предписывает в случае командирования военнослужащего на срок более 8 недель (с сентября 1942-го - 3 месяцев, но здесь речь о 1941-м) или его перевода отправить его военный билет вместе в ним. В реальности военный билет зачастую все же посылался почтой и приходил немного позже (см. BArch RL 33/271, листы учета военного времени Диббельта, Доббелера, Фихтельбергера, Хайдте, Лаука и др.), так было и в случае с Аренсом. Но если бы Аренс прибыл в августе или сентябре, вероятность того, что военный билет пришел бы лишь в конце декабря, мала, хотя такое, конечно, и не исключено.

Документ 6: характеристика на Аренса от 21.09.1943. Командир 537-го полка связи с 16.11.1941 по 15.09.1943.

Документ 7: характеристика на Аренса от 30.03.1942. Командир 537-го полка связи с 21.11.1941.

Документ 8: характеристика на Аренса от 17.11.1941. Командир учебного полка связи с 01.05.1940 по 15.11.1941.

Документ 9: учетный документ Беденка с описанием служебной карьеры. Командир 537-го полка связи с 15.10.1940. Командир учебного полка связи с 25.11.1941.

Документ 10: характеристика на Беденка от 01.03.1943. Командир 537-го полка связи с 16.10.1940 по 25.11.1941. Командир учебного полка связи с 26.11.1941 по 31.05.1942.

Документ 11: характеристика на Беденка от 01.03.1942. Командир учебного полка связи с 26.11.1941. В тексте характеристики указывается, что он командировал полком связи до 25.11.1941.

Документ 12: характеристика на Беденка от 29.11.1941 по поводу перевода его в учебный полк связи 25.11.1941. Командир 537-го полка связи с 15.10.1940 по 25.11.1941.

В перечисленных "вторичных" документах, таких, как характеристики, видна легко объяснимая путаница в датах. Так, Аренс в них часто объявляется командиром 537-го полка связи с 16.11.1941 (как мы уже видели), а один раз - с 21.11.1941, хотя на самом деле стал им 25.11.1941. Объясняется это просто: такие документы составлялись, скорее всего, на основе личного дела военнослужащего (док. 3), в котором присутствует и дата 16.11.1941 (формальное начало привязки к штабу 537-го полка связи), и дата 21.11.1941 (то есть дата регистрации прибытия под Смоленск), без указания звания (то есть сама дата вступления в должность командира отсутствует) - составители часто, недолго думая, просто вписывали их в характеристики, а иногда, вероятно, перенимали данные из предыдущих характеристик (некоторые характеристики ссылаются на предыдущие). Ну и понятны "колебания" в датах передачи полномочий. Считать ли Беденка принявшим командование учебным полком связи 25.11.1941, когда Аренс формально сдал свои полномочия, либо со следующего дня? Разные составители вторичных документов решали этот вопрос по-разному. (Понятно, кстати, что для параноидальных конспирологов такие мелочи являются неоспоримыми доказательствами "фальшивки", несмотря на то, что такая банальная путаница вполне стандартна).

В "первичных" же документах - учетных - Аренс командируется в новый полк 15.11.1941, становится его командиром 25.11.1941, Беденк перестает быть командиром 25.11.1941 (никакого перерыва перед его вступлением в новую должность командира учебного полка связи в документе 1 нет).

Таким образом, можно восстановить следующую картину:

• Беденк был командиром 537-го полка связи до 25.11.1941 включительно.
• Аренс был официально откомандирован из учебного полка связи (Галле) в 537-й (под Смоленск) 15.11.1941.
• При этом Аренс формально оставался командиром учебного полка до 25.11.1941, хотя уже с 16.11.1941 стал формально числиться при штабе 537-го полка связи и, таким образом, де факто, хотя и не де юре, перестал быть командиром учебного полка 15.11.1941.
• Аренс прибыл под Смоленск 21.11.1941 (либо 20.11.1941, если прибытие состоялось поздно вечером и в качестве даты прибытия был зарегистрирован следующий день, но это чисто умозрительная возможность).
• Аренс стал командиром 537-го полка связи 25.11.1941.
• Беденк перестал быть командиром 537-го полка связи 25.11.1941 и стал командиром учебного полка связи в Галле 25.11.1941 (или 26.11.1941), поменявшись с Аренсом местами.

Во время допроса в Нюрнберге 01.07.1946 Аренс ошибся - правда, с прямой оговоркой о такой возможности - всего на несколько дней ("я присоединился к этой группе армий во второй половине ноября 1941 года и, тщательно ознакомившись со всеми деталями, принял командование полком в конце ноября, если правильно помню, 30 ноября"). 22.04.1952, более чем через десять лет после указанных событий, он говорил о прибытии в Смоленск в первых числах ноября (и о том, что пробыл с Беденком примерно две недели). В тот же день свидетельствовал Беденк, который припомнил, что он передал командование Аренсу 20 ноября (тоже удлиннив период пребывания Аренса в Смоленске, неверно вспомнив, что он до этого пробыл там месяц). В целом, показания более-менее верны, учитывая аберрации памяти за прошедшие более чем 10 лет. При этом обвинять Беденка во лжи в связи с якобы немецкой провокацией не имеет смысла - ведь в таком случае он подставлял бы сам себя (поскольку именно он был командиром полка в якобы временной период катынского расстрела, как он приводится в официальном советском сообщении).

Что же касается подготовительного периода, во время которого Беденк обучал Аренса профессиональным премудростям на месте, то тут мы уже видим демонстрацию пластичности человеческой памяти - согласно Аренсу, это были две недели, согласно Беденку - целый месяц. Однако совокупность документов прямо доказывает, что прибытие Аренса зарегистрировано 21 ноября, то есть до вступления в должность оставалось не более 5 дней в самом лучшем случае (если прибытие было 20-го вечером или 21-го утром, а вступление в должность - 25-го вечером). Можно, однако, предположить, что Беденк не уехал сразу и какое-то время еще наставлял свежеиспеченного командира. В отличие от Аренса, в имеющихся учетных документах Беденка нет записи о немедленном откомандировании куда-либо, либо о физическом отъезде (на примере листа учета школы в Галле мы видим, что проставленная дата убытия могла быть формальной), а назначение командиром учебного полка не означало немедленный отъезд, то есть мы не знаем, когда Беденк покинул полк после переназначения. Поэтому свидетельство о двух неделях вполне может быть близко к правде (а было ли формальное назначение во время подготовки или после нее - эта не та деталь, относительно которой мы можем ожидать точности в такого рода воспоминаниях). Это вполне имеет смысл, поскольку в таком случае Беденк мог проверить Аренса в действии, поскольку до вступления в должность тот не имел формальных полномочий и мог быть лишь наблюдателем. Не исключено, что названная Аренсом в Нюрнберге дата 30 ноября на самом деле относится к началу самостоятельного командования Аренса полком, без помощи Беденка. Так или иначе, начало подготовительного периода строго ограничено и лишь о дате его окончания можно строить гипотезы.

Тут же стоит отметить, что в написанных еще позднее мемуарах генерала Альберта Прауна (первое издание: Soldat in der Telegraphen–und Nachrichtentruppe, 1965; второе: Albert Praun - ein deutsches (Soldaten-)Leben: 1894-1975, 2004; далее цитируется оно) есть упоминание о посещении им 24.09.1941 маленького дома "около Катыни", где был "штаб 537-го армейского полка связи под полковником Аренсом" (ibid., S. 164). Это прекрасный пример аберрации памяти, так часто встречающийся в мемуарной литературе, причем Праун вполне себе следил на нюрнбергскими перипетиями ("О методах допросов в Нюрнберге мы знали достаточно много от наших товарищей, приехавших оттуда. Оберхойсера и Аренса снова допрашивали о Катыни. Это типично советское злодеяние оказалось в тени, как и все остальные военные преступления и преступления против человечества, совершенные победителями", ibid., S. 291).

Впрочем, сам Праун пишет в самом начале (ibid., S. 11):

Судьба беженца означала потерю моих книг и старых записей. Поэтому я должен извиниться перед читателем за возможные неточности, если моя память уже не так остра и мой опыт пребывания в замечательном военном учреждении можно собрать лишь в грубую мозаику. Я должен благодарить случай за то, что со времен Второй мировой войны сохранилась переписка с моей женой, заметки с ключевыми словами и карты.

Понятно, что от людей, в чьей жизни конкретные даты нахождения Аренса на посту командира полка не играли практически никакой роли, ожидать точности в этом вопросе не приходится и надежными источниками хронологии такой степени приближения они, соответственно, являться не могут. Они помнили, что Аренс был командиром полка абсолютно большую часть того времени, Беденк же ассоциировался с предыдущей фазой и в Смоленске командовал чуть менее двух месяцев. Поэтому в процессе вспоминания о полке в Смоленске с "высоты полета" многих лет естественно всплывал в памяти именно тот факт, что 537-м полком командовал Аренс (поэтому они не пишут, что видели его там лично в сентябре, а лишь указывают на общий факт командования его полком, пусть и ошибочный для конкретно сентября).

Другим прекрасным примером этого является Рудольф-Кристоф фон Герсдорф, который в 1946 году пытался донести до нюрнбергского трибунала сведения о невиновности немецкой стороны, при этом написав, что деревянный домик в Катынском лесу "с сентября 1941 года был штабом полка связи группы армий (под командованием полковника Аренса)". Это общая информация (Герсдорф верно вспоминает о том, что в сентябре весь штаб группы армий "Центр" переместился под Смоленск, почему, вероятно, и делает неверный вывод, что и штаб полка связи был там лишь с сентября - что, как мы увидим, противоречит сообщению комиссии Бурденко), помноженная на недостаточное "разрешение" памяти.

Командиром 537 полка связи Аренс стал лишь в ноябре, аберрация памяти надежно задокументирована. Катынские отрицатели, в отчаянии использующие такие принципиально ненадежные с точки зрения детальной хронологии материалы, лишь показывают, что не имеют ни малейшего представления об историческом методе и анализе первоисточников.

В сообщении комиссии Бурденко свидетели обвиняют Аренса (называя его Арнесом) в расстрелах польских военнопленных в Катынском лесу и дают четкие временные рамки:

Нахождение польских военнопленных в лагерях Смоленской обл. подтверждается показаниями многочисленных свидетелей, которые видели этих поляков близ Смоленска в первые месяцы оккупации до сентября м-ца 1941 г. включительно.

[...]

Свидетель Даниленков Н. В., крестьянин колхоза "Красная Заря" Катынского сельсовета, показал: В 1941 г. в августе — сентябре м-це, когда пришли немцы, я встречал поляков, работающих на шоссе группами по 15—20 чел.Такие же показания дали свидетели: Солдатенков — быв, староста дер. Борок, Колачев А. С. — врач Смоленска, Оглоблин А. П. — священник, Сергеев Т. И. — дорожный мастер, Смирягин П. А. — инженер, Московская А. М. — жительница Смоленска, Алексеев А. М. — председатель колхоза дер. Борок, Куцев И. В. — водопроводный техник, Городецкий В. П. — священник, Базекина А. Т. — бухгалтер, Ветрова Е. В. — учительница, Савватеев И. В. — дежурный по ст. Гнездово и другие.

[...]

Наличие военнопленных поляков осенью 1941 г. в районах Смоленска подтверждается также фактом проведения немцами многочисленных облав на этих военнопленных, бежавших из лагерей.

[...]

Свидетель Фатьков Т. Е., колхозник, показал: Облавы по розыску пленных поляков производились несколько раз. Это было в августе — сентябре 1941 года. После сентября 1941 г. такие облавы прекратились и больше никто польских военнопленных не видел. [...]

Упомянутый выше "Штаб 537 строительного батальона", помещавшийся на даче в "Козьих Горах", не производил никаких строительных работ. Деятельность его была тщательно законспирирована.

Чем на самом деле занимался этот "штаб", показали многие свидетели, в том числе свидетельницы: Алексеева А. М., Михайлова О. А. и Конаховская 3. П. — жительницы дер. Борок Катынского с/с.

По распоряжению немецкого коменданта поселка Катынь они были направлены старостой деревни Борок — Солдатенковым В. И. — для работы по обслуживанию личного состава "штаба" на упомянутой даче.

По прибытии в "Козьи Горы" им через переводчика был поставлен ряд ограничений: было запрещено вовсе удаляться от дачи и ходить в лес, заходить без вызова и без сопровождения немецких солдат в комнаты дачи, оставаться в расположении дачи в ночное время. Приходить и уходить на работу разрешалось по строго определенному пути и только в сопровождении солдат.

Это предупреждение было сделано Алексеевой, Михайловой и Конаховской через переводчика непосредственно самим начальником немецкого учреждения, оберст-лейтенантом Арнесом, который для этой цели поодиночке вызывал их к себе.

По вопросу о личном составе "штаба" Алексеева А. М. показала: На даче в "Козьих Горах" постоянно находилось около 30 немцев, старшим у них был оберст-лейтенант Арнес, его адьютантом являлся обер-лейтенант Рекст. Там находились также лейтенант Хотт, вахмистр Люмерт, унтер-офицер по хозяйственным делам Розе, его помощник Изике, обер-фельдфебель Греневский, ведавший электростанцией, фотограф обер-ефрейтор, фамилию которого я не помню, переводчик из немцев Поволжья, имя его кажется Иоганн, но мы его называли Иваном, повар немец Густав и ряд других, фамилии и имена которых мне неизвестны. Вскоре после своего поступления на работу Алексеева, Михайлова и Конаховская стали замечать, что на даче совершаются "какие-то темные дела".

Алексеева А. М. показала: ...Переводчик Иоганн, от имени Арнеса, нас несколько раз предупреждал о том, что мы должны "держать язык за зубами" и не болтать о том, что видим и слышим на даче.

Кроме того, я по целому ряду моментов догадывалась, что на этой даче немцы творят какие-то темные дела...

В конце августа и большую часть сентября месяца 1941 года на дачу в "Козьи Горы" почти ежедневно приезжало несколько грузовых машин.

Сначала я не обратила на это внимания, но потом заметила, что всякий раз, когда на территорию дачи заезжали эти машины, они предварительно на полчаса, а то и на целый час, останавливались где-то на проселочной дороге, ведущей от шоссе к даче.

Я сделала такой вывод потому, что шум машин через некоторое время после заезда их на территорию дачи утихал. Одновременно с прекращением шума машин начиналась одиночная стрельба. Выстрелы следовали один за другим через короткие, но, примерно, одинаковые промежутки времени. Затем стрельба стихала, и машины подъезжали к самой даче [...] Я, вероятно, не стала бы наблюдать и не заметила бы, как затихает и возобновляется шум прибывающих на дачу машин, если бы каждый раз, когда приезжали машины, нас (меня, Конаховскую и Михайлову) не загоняли на кухню, если мы находились в это время на дворе у дачи, или же не выпускали из кухни, если мы находились на кухне. [...] Когда я отошла по шоссе от поворота на дачу метров 150—200, я увидела, как по шоссе шла группа военнопленных поляков человек 30 под усиленным конвоем немцев.

То, что это были поляки, я знала потому, что еще до начала войны, а также и некоторое время после прихода немцев, я встречала на шоссе военнопленных поляков, одетых в такую же форму, с характерными для них четырехугольными фуражками.

Я остановилась у края дороги, желая посмотреть, куда их ведут, и увидела, как они свернули у поворота к нам на дачу в "Козьи Горы".

Так как к этому времени я уже внимательно наблюдала за всем происходящим на даче, я заинтересовалась этим обстоятельством, вернулась по шоссе несколько назад и, укрывшись в кустах у обочины дороги, стала ждать. Примерно через минут 20 или 30 я услышала характерные, мне уже знакомые, одиночные выстрелы.

Тогда мне стало все ясно, и я быстро пошла домой. [...]

Михайлова О. А. показала: В сентябре месяце 1941 года в лесу "Козьи Горы" очень часто раздавалась стрельба. [...]

Михайлова О. А. и Конаховская 3. П. один раз лично видели, как были расстреляны два военнопленных поляка, очевидно бежавшие от немцев и затем пойманные.

Михайлова об этом показала: Однажды, как обычно, я и Конаховская работали на кухне и услышали недалеко отдачи шум. Выйдя за дверь, мы увидели двух военнопленных поляков, окруженных немецкими солдатами, что-то разъяснявшими унтер-офицеру Розе, затем к ним подошел оберст-лейтенант Арнес и что-то сказал Розе. Мы спрятались в сторону, так как боялись, что за проявленное любопытство Розе нас изобьет. Но нас все-таки заметили, и механик Глиневский, по знаку Розе, загнал нас на кухню, а поляков повел в сторону от дачи. Через несколько минут мы услышали выстрелы. Вернувшиеся вскоре немецкие солдаты и унтер-офицер Розе оживленно разговаривали. Я и Конаховская, желая выяснить, как поступили немцы с задержанными поляками, снова вышли на улицу. Одновременно с нами вышедший через главный вход дачи адьютант Арнеса по-немецки что-то спросил Розе, на что последний также по-немецки ответил: "Все в порядке". Эти слова я поняла, так как их немцы часто употребляли в разговорах между собой. Из всего происшедшего я заключила, что эти два поляка расстреляны.Аналогичные показания по этому вопросу дала также Конаховская 3. П.

[...]

Сопоставив свои наблюдения, Алексеева, Михайлова и Конаховская пришли к твердому убеждению, что в августе и сентябре месяцах 1941 года на даче в "Козьих Горах" немцами производились массовые расстрелы военнопленных поляков.

Показания Алексеевой подтверждаются показаниями ее отца — Алексеева Михаила, которому она еще в период своей работы на даче осенью 1941 года рассказывала о своих наблюдениях по поводу творимых немцами на даче дел.

[...]

Особо важное значение для выяснения того, что происходило на даче в "Козьих Горах" осенью 1941 г., имеют показания профессора астрономии, директора обсерватории в Смоленске — Базилевского Б. В.

[...]

В начале сентября 1941 г. Базилевский обратился с просьбой к Меньшагину ходатайствовать перед комендантом фон-Швец об освобождении из лагеря военнопленных № 126 педагога Жиглинского.

[...] Меньшагин странно посмотрел на меня и, наклонившись ко мне, тихо ответил: "Может быть! Русские, по крайней мере, сами будут умирать, а вот военнопленных поляков предложено просто уничтожить".

"Как так? Как это понимать?" - воскликнул я.

"Понимать надо в буквальном смысле. Есть такая директива из Берлина", — ответил Меньшагин и тут же попросил меня "ради всего святого" никому об этом не говорить.

Недели через две после описанного выше разговора с Меньшагиным я, будучи снова у него на приеме, не удержался и спросил: "Что слышно о поляках?" Меньшагин помедлил, а потом все же ответил: "С ними уже покончено. Фон-Швец сказал мне, что они расстреляны где-то недалеко от Смоленска". [...]

Общие выводы

Из всех материалов, находящихся в распоряжении Специальной Комиссии, а именно — показаний свыше 100 опрошенных ею свидетелей, данных судебно-медицинской экспертизы, документов и вещественных доказательств, извлеченных из могил Катынского леса, с неопровержимой ясностью вытекают нижеследующие выводы:

1. Военнопленные поляки, находившиеся в трех лагерях западнее Смоленска и занятые на дорожно-строительных работах до начала войны, оставались там и после вторжения немецких оккупантов в Смоленск до сентября 1941 г. включительно;

2. В Катынском лесу осенью 1941 г. производились немецкими оккупационными властями массовые расстрелы польских военнопленных из вышеуказанных лагерей;

3. Массовые расстрелы польских военнопленных в Катынском лесу производило немецкое военное учреждение, скрывавшееся под условным наименованием "штаб 537 строительного батальона", во главе которого стояли оберст-лейтенант Арнес и его сотрудники — обер-лейтенант Рекст, лейтенант Хотт;

[...] Итак, свидетели единогласно говорят о расстрелах не позже сентября. При этом три свидетельницы утверждают, что расстрелы производились неким штабом, начальником которого в этот момент был оберст-лейтенант "Арнес".

Попутно замечу, что утка про 537-й "строительный батальон" (который на самом деле был полком связи) исходит не от свидетелей, а от разведки. Действительно, в "Справке о результатах предварительного расследования так называемого 'Катынского дела'" Меркулова и Круглова от января 1944 г. (которая написана по результатам первичных опросов свидетелей следователями НКГБ, включая трех свидетельниц) делается вывод, что "расстрел ... производило неизвестное немецкое военное учреждение" (ГАРФ ф. 7021, оп. 114, д. 6, л. 52). Лишь в дополнении к этой справке от января 1944 г. дается следующая информация (ГАРФ ф. 7021, оп. 114, д. 7, л. 1):

Наведенной в Разведывательном Управлении Генерального штаба Красной Армии справкой выяснено, что это "неизвестное военное немецкое учреждение" именовалось в германской армии "штабом 537-го строительного батальона".

При этом некоторое время его называли 517-м строительным батальоном (см. ГАРФ ф. 7021, оп. 114, д. 8, л. 41 [выступление Круглова на заседании комиссии 13.01.1944], там же, д. 19, л. 80 [некая попытка судебно-медицинской экспертизы]).

В любом случае, как мы уже видели, Аренс был откомандирован в 537-й полк связи 15.11.1941, прибыл под Смоленск 21.11.1941, стал командиром полка 25.11.1941. А об Альберте Беденке, который был командиром полка в означенный период, даже не упоминается.

Полезно привести протоколы допросов трех работниц дачи следователями НКГБ в декабре 1943 г. (ГАРФ ф. 7021, оп. 114, д. 10, лл. 3-36). Важные для анализа вопроса фрагменты выделены.

Все три свидетельницы утверждали, что были приняты на работу в штаб примерно в середине августа и что старшим на даче был "оберстлейтенант Арнес [sic]". Они прекрасно ориентировались в немцах, проживавших на даче. Алексеева даже подробно описала, кто где жил (включая Аренса).

Алексеева и Михайлова утверждали, что расстрел польских военнопленных производился с конца августа и большую часть сентября. Конаховская говорила, что он произошел осенью 1941 г. и начался в августе. То есть начало расстрела было довольно четко привязано к началу работы трех женщин на даче. При этом начало их работы на даче в августе подтвердили и другие "свидетели" - староста деревни Борок и родственник Михайловой Д. И. Солдатенков, который якобы и отправил девушек к немцам (ГАРФ ф. 7021, оп. 114, д. 11, л. 210-211) и отец Алексеевой (ГАРФ ф. 7021, оп. 114, д. 10, л. 39).

При этом ни одна из свидетельниц ни словом не упоминает Беденка или смену командования, хотя работай они на даче примерно с середины августа, под начальством Беденка они находились бы не менее 3-х месяцев - причем ровно тех самых, ключевых, когда, по их словам, производился расстрел. Это несовместимо с правдивостью их показаний.

Алексеева хоть и не сказала прямо, что расстрелы были под руководством Аренса, но это неумолимо следует из ее показаний (и именно так и поняли ее показания члены комиссии). Во-первых, она, вообще не упоминая Беденка, говорила об указаниях Аренса о секретности, передававшихся через переводчика Иоганна. Понятно, что такие указания с необходимостью пришли бы и в первые дни, и во время расстрелов. Во-вторых, Алексеева рассказала, как покинула дачу в начале 1942 г., но вернулась через 5 месяцев и заметила, что "там были все те же лица, которых я застала при поступлении на работу в августе 1941 года". Понятно, что это не могло не относиться и к самому главному лицу, то есть Аренсу.

Конаховская же и Михайлова прямо помещают Аренса на предполагаемое место преступления в августе-сентябре 1941 г., упоминая якобы приказ расстрелять двух поляков вышедшим во двор Аренсом в конце августа или начале сентября.

Свидетельствовали три женщины по относительно свежим следам, временные рамки расстрелов, названные ими, соответствуют показаниям других свидетелей - то есть аберрацией памяти здесь ничего не объяснить.

Таким образом, доклад комиссии Бурденко доказанно строится как минимум на трех ключевых лжесвидетельствах и не отвечает на ключевой же вопрос: если в Катыни действительно расстреливали немцы, то какая конкретно их группа? Теперь же к этому вопросу добавляется еще один: если в Катыни действительно расстреливали немцы, то зачем советская сторона пошла на такую фальсификацию?

---

Приложение. О переводе слова "Zugang".

Чтобы понять, что означает графа "Zugang" в листе учета военного времени Аренса, достаточно знать немецкий язык и быть знакомым с немецкими документами того времени. Поскольку пропагандисты, не имеющие понятия ни о том, ни о другом, распространяют заведомо ложные сведения о значении данного термина, мы довольно подробно углубимся в тему.

Для начала разберемся, с каким видом документа мы имеем дело. Это лист учета военного времени для офицеров (Offizier-Kriegsstammrollenblatt; он же - для чиновников в ранге офицера, Beamten-Kreigsstammrollenblatt, ненужная часть слова вычеркивалась). Учетные листы военного времени для рядовых и унтерофицеров назывались просто Kriegsstammrollenblatt (такое разделение было прямо предписано: "Разделение офицерского и чиновничьего списка личного состава военного времени от такового для унтерофицеров и рядовых", из памятки по личному учету, BArch RH 13/3, Bl. 2).

Из таких листов учета состояли списки личного состава военного времени (Kriegsstammrolle, Offizier-Kriegsstammrolle, Beamten-Kriegsstammrolle). При этом когда речь идет просто о Kriegsstammrolle, то в зависимости от контекста могут иметься в виду все такие списки (рядовых, офицеров и т. д.), либо лишь списки солдат и унтерофицеров (и чиновников в ранге унтерофицера).

Порядок ведения списков личного состава и листов учета военного времени установлен в приложениях 9 и 10 к Положениям о поддержании армии в военное время (Bestimmungen für die Erhaltung des Heeres im Kriegszustand, Heeres-Druckvorschrift 75, 15.09.1939, NARA RG242/T78/64/21202ff.).

Из "Положений о ведении списка личного состава военного времени" (приложение 9 к указанным выше Положениям):

1. Список личного состава военного времени (Kr. St. R.) должен вестись всеми частями полевой армии. В него должны быть внесены все унтерофицеры*) (включая военных дирижеров и чиновников (=кандидатов) в ранге унтерофицера) и рядовые*), относящиеся к наличному составу соответствующей части.

[примечание внизу страницы: "*) в последующем обозначаются как 'военнослужащие'"]

2. Части армии мирного времени, переводимые в полевую армию, должны передать свои завершенные списки личного состава [Truppenstammrolle] в соответствующую резервную воинскую часть. Военнослужащие, переводимые из армии мирного времени или резервной армии в полевую армию, должны быть включены в список личного состава военного времени полевой части.

[...]

8. При поступлении [Zugang] военнослужащего в списке личного состава военного времени сразу же должны быть заполнены поля "военно-учетный номер", "надпись и номер на личном опознавательном знаке" и "номер по списку личного состава военного времени", а также графы 1-4, 6, 7, 13, 23, 19, 42, 43. Все остальные графы заполняются только в случае происходящих изменений. В эти графы ничего нельзя вносить из военного билета. Таким образом, в списке личного состава военного времени должны содержаться только те данные о военнослужащем, которые добавлялись в течение его непрерывной принадлежности к одной и той же части. Каждый перерыв в принадлежности к данной части, связанный с временным переводом, требует создания нового листа в списке учета личного состава военного времени.

9. В случае командирования военнослужащего на срок более 8 недель или его перевода, необходимо как можно скорее отправить на новое место службы военный билет и выдержку из журнала взысканий. Запрещается отдавать их военнослужащему.

[...]

14. Указания по заполнению полей.
a) Поля, не оговоренные ниже особо, заполняются в соответствии с информацией, указанной в военном билете и личной карточке военнообязанного. Нумерация полей соответствует нумерации в военном билете и личной карточке военнообязанного.

Из "Положений о ведении списка личного состава военного времени для офицеров и чиновников" (приложение 10 к указанным выше Положениям):

1. Список личного состава военного времени для офицеров (чиновников) (O. Kr. St. R. и B. Kr. St. R.) должен вестись во всех штабах и соединениях (батальонах, отрядах) полевой армии. В него должны быть внесены все офицеры, зондерфюреры в ранге офицера, чиновники вермахта и чиновники в ранге офицера на время войны, и военные дирижеры, относящиеся к наличному составу соответствующего штаба или соединения или поступающие в ходе войны путем перевода из Армии резерва или из других полевых соединений.

2. Штабы и соединения армии мирного времени, переводимые в полевую армию, передают завершенные учетные документы и карточки [Personalnachweise und Karteimittel] своих офицеров в соответствующую резервную воинскую часть.

[...]

7. При поступлении [Zugang] офицера или чиновника в списке личного состава военного времени для офицеров сразу же должны быть заполнены поля "военно-учетный номер", "надпись и номер на личном опознавательном знаке" и "номер по списку личного состава военного времени для офицеров", а также графы 1-4, 6, 7, 19, 42, 23, 8, 8а, 13, 43 и 22а. Кроме того, поступление [Zugang] должно быть внесено в оглавление списка личного состава военного времени для офицеров. Все остальные графы заполняются только в случае происходящих изменений. В эти графы ничего нельзя вносить из военного билета. Таким образом, в списке личного состава военного времени для офицеров должны содержаться только те данные об офицере или чиновнике, которые добавлялись в течение его непрерывной принадлежности к одной и той же части. Каждый перерыв в принадлежности к данной части, связанный с переводом (даже временным), требует создания нового листа в списке учета личного состава военного времени для офицеров.

8. В случае командирования офицера или чиновника на срок более восьми недель [с сентября 1942 г.: 3 месяцев] или его перевода, военный билет должен быть путем вручения офицеру или чиновнику направлен на новое место его службы.

9. В случае командирования офицера или чиновника на срок менее восьми недель [с сентября 1942 г.: 3 месяцев] сокращенная копия его листа учета военного времени для офицеров должна быть путем вручения командируемому направлена на новое место его службы. В случае краткосрочных командировок это необходимо делать только по запросу.

[...]

13. Указания по заполнению полей.
a) Поля, не оговоренные ниже особо, заполняются в соответствии с информацией, указанной в военном билете и личной карточке военнообязанного. Нумерация полей соответствует нумерации в военном билете и личной карточке военнообязанного.

К числу учетных дел и карточек относился и список учета личного состава военного времени ("Памятка по обращению с карточками и учетными документами в полевой и резервной армиях", октябрь 1944, BArch RH 53-9/79; "Памятка о карточках и личных документах армейских офицеров", 11.09.1942, вкладка III к вышеупомянутым Положениям; в ней же предписано исправить в тексте 8 недель на 3 месяца).

Из "Памятки по заполнению карточек и личных документов" (BArch RH 1/163, Allgemeine Heeresmitteilungen, 1940, S. 476, Anlage zur Nr. 1096):

Лист учета военного времени не заменяет военный билет. Военный билет, передаваемый от одного места службы к другому, сопровождает военнослужащего (за исключением случаев кратковременных болезней, командировок и т. д.) на протяжении всей войны. Лист учета военного времени - нет. Рано или поздно каждый отдельный лист учета военного времени оказывается в кармашке личного дела военнообязанного [Wehrstammbuch]; иного пути, кроме как из полевой части в ответственный военно-призывной орган, у этого листа нет.

Таким образом, каждый учетный лист военного времени, будучи частью списка личного состава военного времени, одновременно являлся приложением к личному делу военнообязанного и в нем фиксировались изменения относительно этого дела. Создание листов учета было формально связано не с вступлением в новую должность, а с вступлением в войсковую часть. Там, где перевод в часть был связан с новой должностью, дата вступления в должность и прибытия в часть могли и совпадать, но все последующие должности в рамках этой воинской части перечислялись в одном и том же листе, новые по этому поводу не создавались. Ведение листов учета было связано лишь с принадлежностью к определенной воинской части, причем уделялось внимание и непрерывному физическому нахождению военнослужащего в расположении данной части.

Номера граф учетных листов в основном соответствовали номерам граф в военном билете и в личном деле военнослужащего (пример отличия: в личном деле адрес ближайших родственников в графе 9, в военном билете в графе 9 - данные о родителях, поэтому в листе учета адрес ближайших родственников в графе 13 - общей графе для дополнительной информации; также в листах учета было больше пронумерованных граф, чем в других документах).

Графа 19 в учетных листах - "Zugang" - соответствует графе 19 военного билета и личного дела военнослужащего "Принадлежность к подразделениям армии или люфтваффе (также во время войны)".

"Zugang" - многозначное слово (например, в Военном немецко-русском словаре А. М. Таубе 1945: "Zugang m доступ, подступ; вход; прирост; поступление"), но контекст, грамматика и узус ограничивают выбор значения при переводе.

Слово "Zugang" появляется в листе учета Аренса в предложении, возникающем из напечатанных на формуляре слов вкупе с заполненными печатной машинкой данными - "Zugang: am 21. November 1941 von Nachr. Lehrregiment Halle", то есть "Поступление [или: прибытие]: 21 ноября 1941 г. из учебного полка связи Галле". Здесь описывается перемещение из изначального пункта (von) в текущий. "Zugang" также служит антонимом слову "Abgang" (убытие) в правой части формуляра (и составляет вместе с ним стандартную терминологическую пару в немецких документах, имеющих отношение к учету чего-либо). Перевод, использующий другие значения слова "Zugang" (например, "доступ"), а также значения несуществующие ("вступление в должность") невозможен, поскольку предложение структурно превращается в бессмыслицу, а придаваемый ему псевдопереводчиком смысл противоречит функции документа, как указано выше.

"Zugang" и "Abgang" часто появляются в немецких документах, которые касаются учета прибытия или убытия (включая смерть) отдельных людей или групп и коннотируют сам факт учета, помимо простой констатации факта прибытия или убытия. Понятно, что когда в документах Аушвица, Заксенхаузена или какого-нибудь шталага упоминаются "Zugänge und Abgänge" в отношении заключенных, речь не идет о "допусках и убытиях" или "вступлениях в должность и отбытиях". Речь идет именно об учете поступлений/прибытий и убытий (при этом Zugang'ами и Abgang'ами могли называться конкретно убывающие и прибывающие люди, а не только процесс их прибытия и убытия). Правда иногда в таких случаях при переводе можно использовать также значения "прирост" и "убыль" (которые в абстрактном смысле являются теми же поступлениями и убытиями), но только тогда, когда отсутствуют предлоги "von" ("из") и "nach" или "an" (в данном случае: "в"), задающие направление, и тем самым исключающие чисто "статистический" перевод. Понятно, что о значении в статистическом смысле речь также не идет в карточках на отдельных людей, например, советских военнопленных. В некоторых карточках есть штемпель "Zugang an Wast gemeldet am [дата]" ("an" здесь относится не к "Zugang", а к "gemeldet"), то есть в определенный день о Zugang этого военнопленного был проинформирован WASt (Wehrmachtauskunftstelle, Справочный отдел вермахта). В других карточках указаны Zugang и Abgang самих военнопленных, причем для Zugang надо было уточнить "woher"/"откуда" и "am" - дату, практически как в листе учета Аренса.

И да, эта терминология применялась и в отношении военнослужащих. Например (BArch RH 53-17/84, Bl. 17):

Zu- и Abgang венгерских, словацких, итальянских солдатов в сборных штабах постоянно сообщать...

В разного рода таблицах для конкретных персон указывались "Zugang am [дата] von [часть]" и "Abgang am [дата] nach [часть]" (NARA RG 242/T78/948).

Применялась терминология и к целым военным формированиям. Например, в документе 1917 года о некоторых частях 1-й армии Рейхсхеера (BArch PH 3/487 Bl. 1) мы видим их Zugang и Abgang, причем именно с "движением": Zugang von/из (и далее либо географическое название - Германия, Мобёж, либо другое военное формирование - 5-я армия и т. п.), Abgang nach/в - в Кёльн, в Метц, в 3-ю армию.

Таким образом, когда мы видим пару Zugang-Abgang в листе учета Аренса, речь может идти исключительно о его прибытии/поступлении в часть и убытии из нее, вкупе с их учетом. При этом понятно, что являлись ли эти поступление и убытие "физическими" или формальными - зависит от контекста, поскольку речь идет не о каком-то конкретном месте, а о части. Например, в листе учета военного времени армейской школы в Галле убытие Аренса значится как 25.11.1941. Тут очевидно, что речь идет лишь о формальном выбывании из списка учета личного состава школы.

До сих пор мы выводили значение этих слов ненапрямую - сравнением с использованием в других документах и логическим анализом. Хотя вывод уже однозначен, но полезно привести и документы, которые напрямую доказывают правильность интерпретации "Zugang" как поступления/прибытия. Прежде чем рассмотреть их, стоит рассмотреть одно промежуточное возражение отрицателей, а также привести примеры из переводческой практики.

В листе учета военного времени Аренса, созданном в 52-м батальоне связи мы видим, что 26.08.1939 (то есть во время мобилизации) произошел Zugang Аренса "из" 52-го батальона в 52-й батальон. Отрицатели находят это странным и настаивают на том, что это не могло быть буквальным, физическим прибытием из батальона в тот же батальон, а значит это вообще не прибытие, а что-то принципиально иное, вроде вступления в новую должность. В действительности же, это один из случаев, когда прибытие/поступление было формальным, а объясняется оно просто - достаточно перечитать второй пункт "Положения о ведении списка личного состава военного времени", приведенный выше, в обоих вариантах. Части мирного времени обязаны были сдать списки личного состава (мирного времени), учетные документы и карточки и создать списки личного состава военного времени. Таким образом, речь идет о "прибытии" Аренса из 52-го батальона связи мирного времени в 52-й батальон связи военного времени, и какой-то другой даты в документе ожидать и не приходится. Ни в какие новые должности в этот период Аренс не вступал, как был командиром батальона с 1937 года (см. строку 51 учетного документа, соответствующую запись в личном деле или мобилизационный штатный состав войск связи за 02.11.1937, NARA RG 242/T78/813, reel 1370), так им и оставался.

А как обстоит дело с переводами? Сначала пара примеров перевода немцами с русского.

В одном немецком исследовании о немецких военнопленных следующим образом описывается приказ НКВД № 001067 от 07.08.1941 с объявлением инструкций о порядке содержания и учета военнопленных в лагерях НКВД (C. Zapf, Kriegsgefangenschaft ein unvollendetes Kapitel der Geschichte des Zweiten Weltkrieges im Urteil ehemaliger deutscher Kriegsgefangener in sowjetischem Gewahrsam, 2004, S. 239):

В этом приказе подробно и скрупулезно прописаны обязательства по статистической отчетности при поступлении [Zugang] военнопленных в лагерь или их убытии [Abgang] в другой лагерь.

И действительно, в приказе речь идет об учете прибытий и убытий.

Другим примером является перевод карточек Карлага официальным германским Федеральным фондом для исследования диктатуры СЕПГ, в котором "Приб." (после чего указыватся дата) и "Дата прибытия" (менее точно) переводятся как "Zugang" (а "Убыл" - как "Abgang").

В Руководстве по немецкому военному переводу Б. Э. Шванебаха 1943 года дается перевод всех элементов листа учета (c. 105-113):

 

"Zugang" без каких-либо церемоний переведен как "Прибыл".

Точно такую же интерпретацию мы видим в аналогичном американском руководстве, изданном в 1944 году отделом военной разведки Военного министерства США. Там графа 19 (Zugang) описывается как "dates of arrival of officer and of his Wehrpass in the unit" - "даты прибытия офицера и его военного билета в часть" (The exploitation of German documents, 1944, p. 28).

Теперь перейдем к немецким документам. Как указано выше, листы учета создавались отдельно для унтерофицеров и рядовых и отдельно для офицеров и чиновников в ранге офицера. Различить их на первый взгляд можно по формулировке (с различными вариациями сокращений) "Kriegsstammrollen-Nummer" для первых и "Offizier-" и "Beamten-Kriegsstammrollennr." для вторых (в верхнем правом углу). Содержательно два формуляра отличаются наличием большего числа граф в первом случае (особенно литерных, например "24с") и слегка визуально, но основное содержание совпадает и совпадает, естественно, и трактовка граф типа "Zugang" и "Abgang", поскольку графа 19 во всех листах учета отсылала к графе 19 военного билета и личного дела военнослужащего "Принадлежность к подразделениям армии или люфтваффе (также во время войны)" (которая не имела никакого отношения к вступлению в новые должности) - а эти документы были для офицеров и неофицеров идентичны. Вот как выглядит неофицерский лист учета (NARA RG 242/T79/324/24-25):

Как можно убедиться, содержимое граф 19 и 41 практически полностью совпадает с таковыми в офицерском формуляре (кроме указания на офицеров).

Изучая листы учета можно убедиться, что существовало много вариантов, различавшихся мелочами - в основном шрифтами, сокращениями и знаками пунктуации. Но иногда различия были чуть более серьезными. Вот более поздний лист учета на того же человека, все еще унтерофицера (ibid., fr. 28-29):

Этот новый формуляр был введен 20.08.1941 (BArch RH 1/146, Heeres-Verordnungsblatt Teil C, 1941, S. 524, Nr. 777).

В графе 19 вместо привычных "am" и "von" мы видим более развернутые формулировки "Eingetroffen am" и "Überwiesen von", то есть "прибыл [такого-то числа]" и "переведен из". Глагол "eintreffen" в отношении персон и предметов означает исключительно их прибытие куда-либо (то же слово используется для прибытия военного билета). Таким образом, здесь поступление (Zugang) в часть характеризуется двумя параметрами - датой прибытия и начальным пунктом, из которого осуществлен перевод. В определенном смысле это масло масляное (хотя и не с точки зрения стилистики - "Zugang" - бюрократический термин, коннотирующий акт учета поступления, "eintreffen" - просто общеупотребительное слово с более узким значением, поэтому наличие обоих не "режет глаз"), поскольку использования "Zugang", как в других формулярах, уже достаточно для донесения этой информации, но кто-то решил расписать подробнее. Действительно, иногда эти слова по привычке вносились от руки даже в офицерские формуляры (например в BArch Pers 6/266471).

В описании формуляра специально подчеркивалось (BArch RH 1/164, Allgemeine Heeresmitteilungen, 1941, S. 542, Nr. 1002; vgl. S. 557):

Основная структура листа учета военного времени нового образца - деление на графы, соответствующие военному билету, - и его внешняя форма остались практически неизменными. Те части листа учета военного времени, которые должны быть заполнены сразу после прибытия [Eintreffen] военнослужащего, были выделены жирной рамкой.

Ничего об изменении смысла графы 19 в остальном сообщении, естественно, нет (да и быть не могло).

Все это означает, что такой же смысл вкладывался в дату в графе 19 во всех аналогичных формулярах, поскольку, повторимся, нумерация в формулярах была не случайная, а соответствовала нумерации граф военного билета и личного дела военнослужащего независимо от его звания.

При этом в последних двух документах данные были представлены в виде таблицы, в виде (по возможности) неразрывной цепочки, перечисляющей принадлежность к тем или иным частям за конкретные временные периоды. И перед заполняющими эти таблицы вставал вопрос - а каким образом учитывается время пути, когда человек из старой части физически убыл, а в новую еще не прибыл? Об этом свидетельствует следующее постановление от 22.08.1941 (BArch RH 1/145, Heeres-Verordnungsblatt Teil B, 1941, S. 388, Nr. 630):

Мнения о том, какой день следует считать днем перевода [Versetzungstag], расходятся. Например, отправляющие войсковые части регистрируют день отправки [Inmarschsetzung] солдат, а принимающие войсковые части регистрируют день прибытия [des Eintreffens] военнослужащих в служебных личных документах. Необходимо избегать возникающих таким образом за время службы временных пробелов, зачастую составляющих несколько дней. Поэтому предписывается, если в отдельных случаях не оговорено иное, всегда отмечать в войсковом списке личного состава военного времени и в служебных личных документах как отправляющими, так и принимающими войсковыми частями день отправки [Inmarschsetzungstag] как день перевода [Versetzung]. На этот день должно быть учтено поступление [in Zugang zu bringen] переведенного военнослужащего в принимающей войсковой части.

("In Zugang bringen" - довольно устаревшее устойчивое глагольно-именное словосочетание (Funktionsverbgefüge), на бюрократическом жаргоне означающее учет поступления, добавления кого- или чего-либо; аналогично - "in Abgang bringen", "in Zugang kommen" и т. п.)

Таким образом, день отправки должен был становиться днем зачисления в новую часть для избежания временных разрывов в документах. Но это не означало, что дата в графе 19 листа учета военного времени должна была соответствовать дню отправки, о чем свидетельствует более позднее распоряжение, ссылающееся на первое (BArch RH 1/149, Heeres-Verordnungsblatt Teil B, 1943, S. 262, Nr. 512):

Необходимо, чтобы в листе учета военного времени (графа 19) наряду с днем прибытия [Eintrefftag] был записан и день отправки [Inmarschsetzung] (то же, что день перевода [Versetzungstag]; ср. H. V. Bl. 1941 Teil B Nr. 630). Между этими двумя датами иногда проходит несколько недель.
День отправки [Inmarschsetzungstag] (убытие [Abgang] из отправляющей резервной воинской части или - в случае перевода внутри полевой армии - дата убытия [Datum des Abgangs] из полевой части) виден в графе 19 военного билета. В дальнейшем он должен вноситься во вторую строку графы 19 каждый раз при создании нового листа учета военного времени. Пример:
Поступление [Zugang]: Прибыл [Eingetroffen am]: 1.8.1943.
Переведен из: резервной роты связи (резервный пехотный полк 311) (день перевода [Versetzungstag] 5.7.1943).

(Стоит, правда, отметить, что пока еще мне не попадались примеры двойного проставления дат.)

Таким образом, дата по умолчанию в графе 19 оставалась именно днем прибытия в часть (слово "Eintrefftag" образовано от основы глагола "eintreffen" и "Tag"), день же отправки эксплицитно значится как отдельная дата. Это и вело к двойственности дат в некоторых документах, и в частности в листе учета Аренса в 537-м полке связи. В нем и в личном деле Аренс числился за полком связи уже с 16.11.1941, то есть через день после того, как он был откомандирован (возможно, он выехал на следующий день после приказа об откомандировании), то есть распоряжение о формальном зачислении в новую часть в день отправки здесь исполнялось. В графе же 19 листа учета проставлена совершенно другая дата - 21.11.1941 - и это дата регистрации прибытия Аренса в штаб 537 полка связи, то есть под Смоленск.