15.05.2021 Юрий Мухин и убийство клеток головного мозга.
Документы, связанные с делом врачей.
Документы об убийстве Михоэлса.
Документы, связанные с делом Берии.
Юрий Мухин - это, конечно, крестный отец фейкоманов. Только его конкурент Балаев объявляет неугодные документы фальшивками с большей легкостью. Неоднократно выпорот на нашем сайте, но никогда не поздно добавить еще.
Давайте взглянем на некоторые его утверждения о "фальшивках" в книге Убийцы Сталина и Берии (2019; очередное переиздание Убийства Сталина и Берии). Есть в сети, найдете сами.
Реабилитация Михаила Кагановича.Мухину хочется доказать, что после смерти Сталина было создано очень много фальшивок, в том числе "фоновых". Вот как он пытается доказать фальшивость записки Берии о реабилитации М. Кагановича (и, автоматически, постановления Президиума о ней же):
Фальшивки, скрывающие убийство Сталина, гораздо изощреннее. Вот, к примеру, изделие из уже цитированного сборника документов, выпущенного фирмой фальсификаторов: «Член Политбюро ЦК КПСС А.Н. Яковлев & Гуверовский институт».
№ 46/Б 6 мая 1953 г.
Из этой фальшивки следует, что брата члена Политбюро Лазаря Кагановича Михаила Кагановича обвинили в измене и осудили, а жену его оставили без пенсии, а в 1953 году Берия Михаила Кагановича реабилитировал, а жену его осчастливил пенсией. Но дело в том, что писатель Феликс Чуев, бравший в 1986 г. у еще живого Лазаря Кагановича обширное интервью, спросил его и о судьбе брата Михаила. И Лазарь Каганович рассказал:
Совершенно секретно
т. МАЛЕНКОВУ Г.М.
Министерством внутренних дел Союза ССР произведена проверка архивных материалов по обвинению тов. Кагановича Михаила Моисеевича в принадлежности к правотроцкистской организации.
В результате проверки установлено, что эти материалы являются клеветническими, добытыми в б. НКГБ СССР в результате применения в следственной работе извращенных методов, а тов. М. Каганович, будучи оклеветан, покончил с собой.
На этом основании МВД СССР вынесено заключение о реабилитации тов. М. Кагановича.
Направляя при этом копию заключения МВД СССР по результатам проверки, считаю необходимым установить жене тов. М. Кагановича — Каганович Цецилии Юльевне персональную пенсию.
Л. БерияУ Орджоникидзе брата арестовали. Переживал очень. У меня брат тоже… Обвиняют, что я его не защищал. Вранье! Само по себе обвинение глупое. Представьте себе, что брат был бы врагом. Тогда я бы, конечно, пошел против него!
Как можно реабилитировать человека, если его никто не только не осуждал, но и не обвинял? Зачем Берии нужно было писать эту записку, если Михаил Каганович сразу же был похоронен на Новодевичьем кладбище с надписью на памятнике «член ЦК» и не был осужден даже Ванников, пытавшийся его оклеветать? В этой «записке Берии» фальсификаторы находятся в плену ими же сфальсифицированной истории: когда стряпали эту фальшивку, то слышали, что М. Каганович застрелился, и, естественно, решили, что он был обвинен, как «враг народа», и из лени не стали проверять, что случилось с ним на самом деле.
Я пришел в Политбюро, и Сталин мне сказал: «Вот мы получили показания, что ваш брат Михаил состоит в заговоре».
Я говорю: «Это ложь. Я знаю своего брата. Это большевик с 1905 г., рабочий, преданный человек, преданный Центральному Комитету партии. Все это ложь».
Сталин говорит: «Как ложь? Я получил показания».
«Мало ли показаний бывает? Это ложь. Я прошу очную ставку».
И Сталин сказал: «Хорошо. Давайте очную ставку».
Ванников, который на Михаила наговаривал, он же потом наркомом был, министром. Его освободили, конечно. Ванников был заместителем моего брата.
Когда на Ванникова были показания, Михаил, он горячий был, с пеной у рта его защищал. Этот Ванников у него на даче ночевал, боясь ареста. И брат защитил его.
А потом этот же Ванников на него показывал. Тот говорит: «Ты что, с ума сошел?»
«Нет, ты был вместе со мной в одной организации. Что ему скажешь?»
— Но вы не видели Михаила перед тем, как он застрелился?
«Нет. Это было в коридоре. Ему сказали: ты там подожди, а мы еще раз поговорим с Ванниковым. Берия и Маленков. Ванников тут же сидел. Они говорили: Мы решили его еще раз допросить, что, он с ума сходит, что ли?»
А брата попросили выйти и подождать. Он, видимо, решил, раз его попросили выйти, так ему не верят, и застрелился.
— Но его не арестовывали, раз у него был с собой пистолет?
«Нет, нет. Он оставался членом ЦК. Было решение Политбюро — снять всякие обвинения с Кагановича Михаила, памятник ему на Новодевичьем поставили и разрешили мне написать — я спрашивал специально решение Политбюро, что брат — «член ЦК». Там так и написано: «член ЦК».
Но возникает вопрос, а зачем фальсификаторы вообще над этой фальшивкой трудились? Зачем она? Это фон, на котором должны без особых подозрений выглядеть другие, основные фальшивки. В них даны поступки Берии, которых он на самом деле не совершал. И если не создать для таких фальшивок фон, то возникнет естественный вопрос, к примеру, а в связи с чем этот до крайности загруженный человек вдруг занялся делом, скажем, еврейского артиста Михоэлса? А при наличии фона следует ответ: как же, Берия ведь очень любил евреев! Еврейских врачей освободил именно поэтому, и жену Молотова, еврейку, реабилитировал поэтому, и вот, естественно, брата Лазаря Кагановича реабилитировал потому, что тот еврей.
Для начала - изображения документов:
 |
 |
 |
 |
 |
 |
Посмотрите, что делает Мухин. Он апеллирует к свидетельству Л. Кагановича, которое Мухина же полностью опровергает и подтверждает подлинность решения Президума, реабилитирующего его брата. Что на это может возразить Мухин? Разве что что-нибудь детсадовское, вроде "Каганович использовал слово 'Политбюро', то есть имел в виду сталинское Политбюро, а не Президиум 1953-го года!"? Но Каганович этот Президиум и называл "Политбюро", для него же разницы не было, тем более в беседе (да и Мухин это знает, и вряд ли будет использовать такой контраргумент). Ну и никакие решения сталинского ПБ о снятии обвинения с М. Кагановича, естественно, неизвестны. То есть речь идет именно о реабилитирующем решении Президиума.
На этом можно было бы и закончить - вранье Мухина становится очевидным. Но идем дальше.
Мухин переворачивает слова Кагановича о похоронах брата ("Михаил Каганович сразу же был похоронен на Новодевичьем кладбище с надписью на памятнике «член ЦК»"). Нигде Каганович не говорит, что памятник с надписью был поставлен сразу, наоборот - поставить он его смог только после реабилитирующего решения Президиума, причем ему сначала пришлось уточнять, может ли он это сделать. Почему Мухин поленился посмотреть на сам памятник?
Источник.
Что там написано? Правильно. "Член ЦК КПСС". То есть памятник никак не мог быть создан ранее 1952 года. (Поскольку в наши времена элементарные вещи надо проговаривать: нет, нижняя надпись о его жене, исполненная другим шрифтом, не говорит о том, что памятник 1959 года и ранее был какой-то другой; при похоронах других членов семьи новые надписи на памятники добавляют, а не заменяют памятник целиком).
Каганович рассказывает: "Было решение Политбюро — снять всякие обвинения с Кагановича Михаила". Мухин, процитировав это, сразу же, на голубом глазу пишет: "его никто не только не осуждал, но и не обвинял". Правда тут Мухин может возразить, что имеет в виду формальное юридическое обвинительное заключение, а не обвинения в общем смысле. Мухин хочет знать, как можно реабилитировать человека, которому не предъявлялось официальное обвинение. А понимает ли вообще Мухин слово "реабилитация"? Похоже, что нет. Он, видимо, думает, что это исключительно юридический термин, употребляющийся в отношении так или иначе репрессированных. Ну что ж, давайте заглянем в том 36 второго издания Большой Советской Энциклопедии (подписан к печати 14.09.1955):
На М. Кагановича имелись официальные компрометирующие материалы, порочащие его доброе имя - не только показания реабилитированного еще при Сталине Ванникова, которые уже тогда можно было считать ничтожными, но и показания И. Побережского, и агентурные донесения. Пока они не были официально аннулированы, над репутацией М. Кагановича в определенных кругах висела своего рода черная туча. Речь не об общественности, которая ничего не знала. Просто коль скоро у компетентных органов был такой неопровергнутый компромат, могли быть и проблемы с увековечиванием памяти и публичными упоминаниями, и проблемы у самых близких членов семьи. Процесс восстановления "доброго имени" М. Кагановича путем дискредитации этих материалов и есть реабилитация в первом значении по БСЭ. И да, именно в то время это слово широко использовалось в этом смысле. Была юридическая или судебная реабилитация (та самая, о которой говорит Мухин). Была реабилитация "в партийном порядке" в случае исключения из партии (в принципе неюридическая):
И была реабилитация через восстановление доброго имени путем дискредитации клеветнических материалов:
Правда, № 37 (7362), 07.02.1938, с. 2.
Известия, № 37 (6504), 14.02.1938, с. 2.
Правда, № 44 (7369), 14.02.1938, с. 4.
Что на это может возразить Мухин? Что, поскольку о реабилитации пишет МВД, то точно имеется в виду юридический смысл? Нонсенс. Компрометирующие материалы находились в МВД, поэтому и пишет МВД, а какой смысл они вкладывают в слово понятно из общего контекста, уже представленного выше. Мухи отдельно, котлеты отдельно. В самом заключении МВД сказано: "Признать материалы в отношении тов. Каганович Михаила Моисеевича клеветническими и считать М. М. Каганович полностью реабилитированным". То есть речь идет о реабилитации исключительно в контексте клеветы. В переводе на человеческий язык МВД сказало: "Подозрения с человека сняты, органы к нему и его близким претензий не имеют".
Этот подлинный документ Мухину опровергнуть не удалось, давайте перейдем к следующему.
Документы, связанные с делом врачей.
Вот это постановление Президиума о деле врачей Мухин называет фальшивым:
Смотрите на даты. 1 апреля он подает записку в Президиум ЦК, эта записка рассматривается Президиумом, но партаппаратчики фактически встали на защиту Игнатьева и в своем постановлении потребовали от Игнатьева только объяснения. Он остался секретарем ЦК, а в постановлении Президиума по этому поводу всего-навсего появился такой пункт: «Внести на утверждение Пленума ЦК КПСС следующее предложение Президиума ЦК КПСС: «Ввиду допущения т. Игнатъевым С.Д. серьезных ошибок в руководстве быв. Министерством государственной безопасности СССР признать невозможным оставление его на посту секретаря ЦК КПСС». Но пленум должен был состояться только в конце месяца, а за это время Президиум ЦК мог и передумать ставить этот вопрос перед 125 членами ЦК. Кстати, уже 4 апреля Президиум, в своей информации членам ЦК и секретарям вплоть до секретарей обкомов о «деле врачей», о предполагаемом снятии Игнатьева молчит, т. е. Президиум на самом деле снимать Игнатьева не спешил. А Берию, судя по событиям, это никак не устраивало, и он публикует в «Правде» «Сообщение МВД» по «делу врачей». Публикует сам, не согласовывая это с Президиумом. Сегодня фальсификаторы этот факт конфронтации Президиума ЦК и Берии пытаются скрыть, и в фальшивом «постановлении ЦК» есть пункт об утверждении «прилагаемого текста сообщения для опубликования в печати», но на самом деле Берия ни текст, ни этот шаг ни с кем не согласовывал, он опубликовал это сообщение сам.
Доказательством служит то, что после убийства Берии на июльском пленуме ЦК сразу несколько человек поставили ему в вину сообщение в прессе об освобождении врачей. Наиболее определенно об этом сказал в своем выступлении один из секретарей ЦК того времени Н.Н. Шаталин: «В самом деле, взять дело о врачах. Это, я думаю, даже общее мнение, что произошло правильное в конечном итоге решение, но зачем понадобилось коммюнике Министерства внутренних дел, зачем понадобилось склонение этого вопроса в нашей печати и т. д.? То, что врачей неправильно арестовали, как теперь выяснилось, заранее знали, что это было сделано неправильно. Надо было поправить, но надо было поправить, чтобы это было не в ущерб нашему государству, не в ущерб интересам нашего государства. Зачем это нужно было публиковать?» (Оцените логику хрущевцев: то, что всего лишь арестованные врачи были уже объявлены в прессе преступниками без суда и их имена полтора месяца трепали все газеты, — это, оказывается, было «не в ущерб нашему государству». А то, что Берия сообщил об их выходе на свободу, — «в ущерб».)
Но цитата из выступления маленковца (а не хрущевца) Шаталина, очевидно, никак не доказывает фальшивость постановления Президиума. Не факт, что он изначально обратил внимание на пункт о публикации коммюнике или запомнил его; ко времени пленума он мог о нем забыть; он мог в своей памяти смешать довольно сухое и негромкое коммюнике МВД и появившуюся двумя днями позже передовицу Правды, перепечатанную Известиями и десятками, а может и сотнями более мелких советских газет, которая содержала гораздо более сочные подробности и формулировки; он мог просто врать, зная, что его не поправят. Ну и, в конце концов, буквальное прочтение его слов не противоречит содержанию постановления, если он имел в виду, что Берия просто продавил свои предложения через Президиум.
Так что и этот документ Мухин опровергнуть не смог. Но своим утверждением он на самом деле хотел подкопаться под записку Берии, на основе которой было принято постановление:
После того как Берия 4 апреля сообщил в «Правде», что врачи отпущены на свободу, что их показания получены «путем применения недопустимых и строжайше запрещенных советскими законами приемов следствия» и что «лица, виновные в неправильном ведении следствия, арестованы и привлечены к уголовной ответственности», Президиум ЦК уже ни дня не мог иметь в качестве секретаря ЦК Игнатьева. Поэтому немедленно начался обзвон по телефону всех 125 членов ЦК с получением их согласия, и уже 5 апреля Игнатьева все же сняли с поста секретаря, а на пленуме ЦК, состоявшемся 28 апреля, Берия, в дополнение к снятию, настоял, чтобы его вывели и из членов ЦК, а Комитет партийного контроля при ЦК КПСС решил вопрос о пребывании Игнатьева в партии. (После убийства Берии Игнатьева тут же восстановили в членах ЦК.)
Учитывая то, с какой яростью и решительностью обрушился Берия на Игнатьева, можно представить и то, что было написано об Игнатьеве в подлинной записке Берии по «делу врачей». Поэтому первым признаком фальшивки следует считать отсутствие в ней Игнатьева как главного объекта обвинения. Вот это изделие фальсификаторов А.Н. Яковлева.
Оставляя за скобками ложь про "фальсификаторов" Яковлева (даже если предположить здесь фальсификат, никакой связи конкретно с Яковлевым здесь не устанавливается, документ архивный и независимо опубликован разными исследователями, см. изображение выше и цитату из документа в Источник, 1994, № 4, с. 11), Берия, конечно, копал под Игнатьева, но из пункта про его якобы самостоятельную публикацию в отрыве от Президиума, а значит и из утверждения о "ярости и решительности", мы уже выпустили воздух. В записке Берии сказано об Игнатьеве вполне достаточно, чтобы его похоронить. Таким образом, никакого признака фальшивки Мухин не предоставил.
Между тем поскольку и в этой фальшивке Игнатьев все же обвиняется в фальсификации уголовных дел, то сам Берия в своей подлинной записке в Президиум не мог допустить ни малейшей фальши, особенно такой, которая усугубляет вину Игнатьева. Ведь дело свежее, ему едва 4 месяца, члены Президиума все подробности хорошо помнили и любую фальшь в записке обернули бы против Берии — его самого обвинили бы в фальсификации дела против секретаря ЦК Игнатьева. А вы посмотрите, сколько в этой записке нагорожено вранья.
Первый врач по делу «врачей-вредителей», профессор Егоров, был арестован 18 октября, а 12 ноября Сталин подписал распоряжение об увольнении замминистра Рюмина из МГБ. Егоров и профессор Виноградов признались в том, что они лечили Жданова не от инфаркта миокарда, в середине ноября, и, надо думать, в этот момент они и признались, что их об инфаркте у Жданова предупреждала Тимашук. Сама Тимашук вспоминала, что «в конце 1952 г. меня вызвали в МГБ к следователю». Но, узнав от Тимашук, что она информировала о неправильном лечении Жданова начальника Управления охраны Власика письмом, следователи потратили какое-то время на то, чтобы найти это письмо, поскольку только оно являлось доказательством вины Власика. А когда нашли, то сами врачи отошли на второй план, поскольку более важным стал вопрос, почему Абакумов и Власик скрыли от Политбюро то, что Жданова лечили неправильно. Надо думать, что Власик был арестован немедленно после обнаружения письма Тимашук, а арестовали его 16 декабря 1952 г. Следовательно, письмо Тимашук было найдено не ранее начала декабря, т. е. через полмесяца после того, как Рюмина выгнали из МГБ. А основные фигуранты по делу врачей-вредителей — врачи-евреи — были арестованы в конце ноября — в начале декабря, т. е. тоже уже без Рюмина.
Как же настоящий Берия мог написать, что «все это дело от начала и до конца является провокационным вымыслом бывшего заместителя Министра государственной безопасности СССР Рюмина»! Ведь Берия подставлялся — все отлично помнили, что после увольнения Рюмина, 20 ноября, первым заместителем министра МГБ стал Огольцов и это он раскручивал с Игнатьевым «дело врачей-вредителей». А в фальшивке «Берия» о нем вообще молчит! Получается, что он фальсифицирует дело на Рюмина, выгораживая Огольцова, причем на глазах тех, кто был в курсе всего. Ну как настоящий Берия мог этаким образом обвинять Игнатьева в фальсификации «дела врачей»? Но подчеркнем, нынешним фальсификаторам очень нужно выгородить Огольцова. Зачем?
Дело врачей валить на Рюмина, который действительно сначала был его основным двигателем (разработал линию с Тимашук и Ждановым, добился ареста первых главных фигурантов), Берии было выгодно - ведь после того дело разрабатывал бериевец Гоглидзе.
И да, линия с Тимашук была известна гораздо раньше, чем это хочет представить Мухин. Весь аргумент Мухина сводится к "Надо думать, что Власик был арестован немедленно после обнаружения письма Тимашук, а арестовали его 16 декабря 1952 г.". Кому и зачем так надо думать - Мухин не объясняет.
Виноградов показывал о казусе Тимашук еще 18.11.1952, правда уже после Рюмина (после сеанса пыток), но уже подтачивая хронологический тезис Мухина. Упоминание Тимашук конца 1952 г. нейтрализуется ее более поздним упоминанием лета 1952 г. ("Спустя 4,5 года, летом 1952 г., меня вдруг вызвали в МГБ в следственный отдел по особо важным делам к следователю Новикову, а через некоторое время к следователю Елисееву по делу покойного А. А. Жданова, и я снова подтвердила все то, что уже мною было написано в ЦК А. А. Кузнецову."). Наконец, Игнатьев в объяснительной Берии (которая стала одним из источников обсуждаемой записки) подтвердил, что именно Рюмин разрабатывал линию Тимашук.
Не могу, кстати, на сегодняшний момент исключить, что текст письма Тимашук физически не фигурировал в следственном процессе. Само письмо Абакумов 30.08.1948 передал Сталину, а тот переправил его в личный архив. Если в МГБ не осталось копии, возможно, о письме знали только из показаний (и фраза Берии "РЮМИН использовал заявление врача ТИМАШУК" означает в таком случае использование самого исторического факта подачи заявления). Как бы то ни было, Тимашук вызывали в МГБ в июле и августе 1952 г. (Костырченко, ук. соч., с. 247), но уже 24 июня из показаний Карпай стало известно, что Тимашук в 1948 году не согласилась с Карпай по ЭКГ Жданова:
Наиболее характерный случай произошел в 1948 году, когда Тимашук заявила о том, что я дала неправильное заключение по электрокардиограммам Жданова, а лечащие врачи в связи с этим организовали неправильное лечение. <...> О заявлении Тимашук мне рассказал Виноградов. Созданная комиссия подтвердила правильность моих заключений, кроме того, это также было подтверждено при вскрытии тела Жданова.
Можно исключить, что во время летних допросов Тимашук об этом не спрашивали.
Далее Мухин цепляется за какие-то совсем уж гнилые соломинки (типа "Далее. При чем тут Тимашук к делу врачей?" - really?; или "Упоминание о том, что Сталин видел заявление Тимашук и даже на нем расписался, резко усугубляет вину Игнатьева <...> вызвало бы резкую реакцию Игнатьева и встречное обвинение от него самому Берии" - даже если принять эту фантазийную ретротелепатию - и что?). Поэтому констатируем, что еще один подлинный документ Мухину опровергнуть не удалось и переходим к рассмотрению аргументов Мухина против вышеупомянутой записки сопроводительной записки Абакумова к письму Тимашук:
На этой бумаге есть надпись: «Д. В архив. Ст.».
Во-первых. Кто такой «Д»? Если это первая буква фамилии секретаря, которому надлежит сдать документ в архив, то секретарем Сталина на тот момент был Поскребышев. В какой архив этот документ адресован? В фальшивой «записке Берии», как вы видели, написано, что в «архив ЦК ВКП(б)». Но там этой записки «не лежало», поэтому Яковлев и Гуверовский институт пишут, что Сталин якобы адресовал эту записку в свой личный архив. Поскольку учреждения под названием «Личный архив т. Сталина» никогда не существовало — не было директора и работников этого архива, — то единственным архивариусом в своем архиве был сам Сталин. Следовательно, он сам себе написал и распоряжение: «В архив»? Но почему он назвал себя «Д», а не «Ст.»? (Это еще раз подтверждает мысль, что умный человек изготовлением фальшивок заниматься не будет.)
К сожалению, в хорошем качестве изображения записки пока нет, поэтому воспользуемся публикацией Костырченко.
Надписи на копии еле просматриваются, не видны целые фрагменты (поэтому в интерпретации символов надо быть осторожным) но кое-какие наблюдения мы все же можем сделать.
Во-первых, "Д" (если это все, что в этой части записи имеется) и "В архив. Ст." - две разные надписи, что ясно уже по наклону. По изображению нельзя сказать, сделаны ли они обе Сталиным. Что означает это "Д", можно лишь гадать. Оно похоже на перечеркнутое. Собирался Сталин написать что-то другое, но передумал? Подобные литеры "Д" встречаются на документах, какую функциональную нагрузку они несли - надо разбираться. К подлинности данного документа этот вопрос отношения не имеет.
В какой архив адресован документ - понятно любому, хоть немного интересующемуся темой. Но архив Сталина не был подобен личному архиву большинства людей - стопке бумаг или папок, с которыми человек разбирается сам. Нет, Сталин не был собственным архивариусом, да и невозможно это было, учитывая объемы его архива. Архив этот обслуживался теми же людьми, которые заведовали архивом Политбюро.
Сталинским секретарем в указанный период был Поскребышев, он же начальник Особого сектора ЦК. Кабинет Сталина находился в Особом секторе, этажом ниже находилась квартира Сталина. Особый сектор фигурирует в разное время под разными названиями - Бюро Секретариата ЦК, Секретный отдел, Общий отдел и т. п. (в дальнейшем я использую названия, соответствующие периодам). ОС был подчинен непосредственно Сталину (пост. Секретариата ЦК от 13.11.1933 о реорганизации Секретного отдела ЦК, О. Хлевнюк и др., Сталинское Политбюро в 30-е годы, 1995, с. 27; в пост. ПБ от 04.06.1934 в процессе распределения "работы и наблюдения" секретарей ЦК за Сталиным закреплен ОС, там же, с. 141). Особый сектор состоял из т. н. частей (которые назывались также секторами, когда ОС имел другое название, не содержащее слово "сектор"). 6-я (VI-я) часть ОС заведовала, в частности, архивом Политбюро. В Путеводителе из серии Справочники РГАНИ (сост. М. Киселев, ред. Н. Томилина, 2004) читаем (с. 8):
В 1920-е гг. архив ЦК разделялся на оперативную и секретную части, хранившиеся в разных местах. Основная часть документов, секретные документы, хранились в Кремле, документы оперативного характера — в Секретариате. В соответствии с последующими решениями общий архив отнесен был к Истпарту, секретный — к Бюро Секретариата, которое в 1926 г. было преобразовано в Секретный отдел. В 1929 г. на основании записки заведующего Секретным отделом И. П. Товстухи, с согласия И. В. Сталина и В. М. Молотова секретный архив был переименован в VI сектор отдела.
В связи с изменением структуры аппарата ЦК В 1930 — 1950-е годы архив попеременно входил в состав Секретного (Особого) сектора, Техсекретариата Оргбюро, Общего отдела ЦК.
Истпарт был влит в Центральный партийный архив (ЦПА).
Согласно решению Секретариата ЦК от 12.06.1925 (М. Зеленов, Аппарат ЦК РКП (б) – ВКП (б), цензура и историческая наука в 1920-е годы, 2000, с. 200):
А) при Секретариате ЦК иметь на ближайший период два архива: а) Общий Истпарта и б) Секретный Бюро Секретариата ЦК.
Б) В Общий Архив Истпарта передавать на хранение несекретные документы; все конспиративные документы передавать на хранение в Секретный архив Бюро Секретариата ЦК.
В записке заведующего Секретным отделом Товстухи от 10.05.1929 (Хлевнюк и др., Сталинское Политбюро..., с. 26, 27) VI сектор СО называется прямо: "секретный архив ЦК".
В предложении 1952 года о реорганизации Особого сектора в Секретариат Президиума ЦК читаем:
II сектор (архив): 1) архив т. Сталина (хранение документов, составление картотеки, хронологическая систематизация документов); 2) архив Бюро Президиума, Президиума и Пленумов ЦК (техническая раскладка решений ЦК и документов к ним, регистрация документов, поступающих в архив, справочная картотека и архивная классификация дел).
Предложение, видимо, не было принято, но ясно, что оно говорит об официально существующих в ОС документальных комплексах - архиве Сталина и архиве Президиума (Политбюро), что косвенно свидетельствует о том, что в VI секторе/части, которую, по-видимому, предлагали преобразовать во II-й сектор, хранились оба архива. Подтверждение этому находим в статье бывшего сотрудника Общего отдела Ю. Мурина "О делопроизводстве и архивах Общего отдела ЦК КПСС в 1960-х - 1980-х годах", в которой он называет заведующую VI сектором Т. Силину, которая начала работать в этой должности в 30-е годы, "бессменной заведующей Архивом Политбюро и личным архивом Сталина". Таким образом, архив Сталина вполне буквально был частью секретного архива ЦК.
Еще одно подтверждение этому мы находим в записке Комиссии Президиума ЦК КПСС о результатах работы по расследованию причин репрессий и обстоятельств политических процессов 30-х годов" (записка комиссии Шверника) 1963 года. В ней неоднократно цитируются документы из личного архива Сталина со ссылкой на "Архив КПСС". Например, с глухой ссылкой на этот архив в записке цитируется шифрограмма Сталина и Жданова Кагановичу и другим членам ПБ от 25.09.1936 ("Считаем абсолютно необходимым и срочным делом назначение тов. Ежова на пост Наркомвнуделом...") из личного фонда Сталина. Можно, конечно, возразить, что записка комиссии Шверника составлена лишь после смерти Сталина, но, во-первых, это же верно и относительно записки Берии (пусть в ней и идет речь о 1948 г.; об анахроническом использовании "современной" лексики в советских документах мы уже говорили), во-вторых, постепенная передача дел из АПРФ (куда был влит архив VI сектора) в РГАСПИ (бывший ЦПА) началась лишь в 1990-е годы (подробнее см. в: Л. Безыменский, Третий фронт. Секретная дипломатия Второй мировой войны, 2003, с. 107), тем не менее, архив VI сектора обозначался как "Архив ЦК" и до этого.
Таким образом, нет оснований считать, что упоминание архива ЦК Берией относится к ЦПА, на что, видимо, намекает Мухин.
Относительно резолюции "В архив" Мухин дополняет свою мысль:
Во-вторых. За 22 года работы в органах управления СССР я никогда не встречал на документах резолюции «в архив», поскольку она в принципе невозможна. Когда начальник, прочитав документ, принимает по нему решение, он отправляет его тому подчиненному, в ведении которого находится затронутый в документе вопрос. Подчиненный подшивает документ в соответствующую папку (в дело) и работает с ним. Когда вопрос исчерпан или папка переполнена документами, которые уже отработаны, дела сдаются сначала в свой архив — архив учреждения. И лишь лет через 15 после того, как документы без востребования пролежали в своем архиве, их отправляют в центральный архив. В случае, если документ изначально не требует никакой работы подчиненных, но является интересным и его желательно сохранить на всякий случай, начальник пишет на нем не «в архив», а «в дело». Тогда документ подошьется в дело по своей тематике и переместится со временем в архив вместе с этим делом.
Наглость, с которой Мухин делает утверждения космической глупости, соперничает лишь с его невежеством. Резолюции Сталина о направлении документов в архив ("В архив" [1, 2, 3, 4], "Арх."/"Архив" [1, 2, 3], "Мой архив"/"Мой арх." [1, 2, 3], "В мой архив" и т. п.) - это вообще-то факт настолько известный, что незнание его свидетельствует о полной недееспособности человека как исследователя истории сталинизма. Что мы и наблюдаем.
Резолюция предназначалась для Поскребышева, который разбирал стопки бумаг, обработанных Сталиным. Иногда, видимо, Сталин давал устное указание поместить тот или иной документ в архив, и тогда резолюцию вроде "Архив т. Сталина" оставлял на документе сам Поскребышев.
Кстати, для Сталина даже была изготовлена печать "В Архив" с факсимильной подписью, которой он, впрочем, видимо, редко пользовался.
Идем дальше:
В-третьих. Документ, который я привел выше, называется сопроводительной запиской, и он не может существовать отдельно от тех документов, которые он сопровождает. Так вот, в сопроводительной записке никогда не раскрывается, о чем написано в сопровождаемых документах, — это грубое оскорбление начальника. Получается, что начальник такой кретин, что подчиненный должен ему разжевать, о чем в документах говорится. И то, что в данной сопроводительной записке это сделано, свидетельствует о том, что эта записка Абакумова Сталину является фальшивкой и предназначена она историкам и публике исключительно для того, чтобы подтвердить брехню, что Сталин якобы письмо Тимашук видел в 1948 г.
Это, конечно же, очевидный, полный и дикий бред, который Мухин даже не пытается чем-либо конкретным подтвердить. Наоборот, при том объеме информации, который приходилось обрабатывать Сталину (и Поскребышеву), краткое изложение сути поступающих "непрофессиональных" источников, то есть тех, которые изначально не были нацелены на краткость и четкость изложения, вроде писем от разных гражданских, могло только помочь, чтобы не было нужды вчитываться в каждый такой непонятный документ, если из краткого описания все ясно. Не проверил Мухин и другие сопроводительные записки Абакумова на тему: а не писал ли все же он краткие изложения, независимо от фантазий Мухина? Ну и ответ очевиден - конечно, писал. Например, в сопроводительной к письму журналиста Гинзбурга Абакумов кратко сообщает его основные пункты. Кратко могли излагаться и важные пункты протоколов допросов (которые по натуре своей не были краткими). Естественно, делал это не только Абакумов. (В сопроводительных же к изначально профессионально написанным рапортам чекистов Абакумов позволял себе заметить, что тот или иной пункт "заслуживает внимания" адресата - если следовать логике Мухина, еще одно смертельное оскорбление начальства, которому, вообще-то, самому решать, что заслуживает его внимания.)
Подытоживает Мухин коронным аргументом:
И наконец. Вспомните, 7 сентября 1948 г. Тимашук написала новое письмо секретарю ЦК Кузнецову, в котором сообщала: «4/IX-1948 г. начальник Лечсанупра Кремля проф. Егоров П.И. вызвал меня к себе в кабинет и в присутствии глав, врача больницы В.Я. Брайцева заявил: «Что я Вам сделал плохого? На каком основании Вы пишете на меня документы. Я коммунист, и мне доверяют партия и правительство и министр здравоохранения, а потому Ваш документ мне возвратили». О том, что он записку Тимашук передал Егорову для проверки, пишет и сам Власик.
Как же Сталин мог 30 августа отправить записку Тимашук и ЭКГ «в архив», если 4 сентября эти документы все еще находились у Егорова?
Тут Мухин забывает, что имеет дело со свидетельским показанием, да еще из вторых рук. Что из этого следует? Следующие варианты:
1. Тимашук могла по памяти неверно воспроизвести слова Егорова. Возможно, он всего лишь сообщил ей о том, что ему известно о ее письме и его содержании.
2. Возможно, Егорову даже прислали копию письма Тимашук, и он рассказал об этом либо неточно, либо таким образом, что она не поняла, либо она воспроизвела разговор неточно.
А о том, что "он записку Тимашук передал Егорову для проверки, пишет и сам Власик", давайте дадим слово Власику:
После смерти т. Жданова медсестра Кремлевской больницы Тимошук опротестовала диагноз врачей, лечивших Жданова, о чем было доложено на Политбюро начальником Санитарного управления Кремля профессором Егоровым П. И. Была создана авторитетная комиссия по этому вопросу из профессоров под председательством профессора Егорова П. И. После вскрытия тела т. Жданова комиссией было установлено, что лечение Жданова было правильным, а заявление медсестры Тимошук было ошибочно и совершенно безграмотно, о чем и было доложено на Политбюро.
Не затрагивая вопрос о достоверности этого повествования, ничего о передаче оригинала записки Егорову здесь нет. (Строго говоря, нет ничего о передаче любого текста - с рассказом Власика была бы совместима и простая устная передача
информации о заявлении, а содержание жалобы врачи и так знали из личного общения с Тимашук. Другое дело, что копия записки вполне могла быть передана.)
Все же через несколько дней мне было поручено Сталиным провести тщательную проверку всех профессоров, лечивших Жданова, и взять их под агентурную разработку, что мною и было выполнено. Никаких данных, порочащих профессоров, не было, о чем я и доложил Сталину. Но, несмотря на это, «дело врачей» было передано на дальнейшую разработку во Второе управление МГБ.
Документы об убийстве Михоэлса.
Далее Мухин пытается дискредитировать документы об убийстве Михоэлса. Напомню, что это за документы:
- записка Берии в Президиум от 02.04.1953 об обстоятельствах убийства Михоэлса;
- решение ПБ о награждении убийц Михоэлса от 28.10.1948 с текстом решения Президиума ВС;
- решение Президиума, упоминающее убийство Михоэлса, об аресте Огольцова и Цанавы и об отмене предыдущего решения ПБ от 04.03.1953;
- записка Огольцова Берии об обстоятельствах убийства Михоэлса от 18.03.1953;
- записка Шубнякова Берии об обстоятельствах убийства Михоэлса от 18.03.1953;
- дополнительная записка Огольцова от 19.03.1953;
- протокол допроса Цанавы об обстоятельствах убийства Михоэлса от 16.04.1953.
Прежде чем начать разбор мухинских фантазий, обращаю внимание на следующие дополнительные источники. Во-первых, это воспоминания бывшего главы МВД БССР Бельченко о расследовании смерти Михоэлса. Бельченко подтверждает, что машина, задавившая Михоэлса и Голубова, была найдена в гараже МГБ БССР, но раскрутить этот след ему не дали Цанава и Круглов.
Во-вторых, это рассказ Шубнякова корреспонденту журнала Коммерсантъ Власть (Е. Жирнов, "Как убили Михоэлса. Посмертная автокатастрофа", Коммерсантъ Власть, 27.01.1998, № 2, с. 38):
Как рассказал автору непосредственный участник операции — начальник отдела по работе с интеллигенцией второго главка МГБ СССР полковник Федор Шубняков, по первоначальному плану убийство должно было произойти в Москве.
Боевики с Лубянки установили наблюдение за артистом, но улучить момент и впихнуть Михоэлса в машину в столице им так и не удалось. Популярный актер ни разу не оказывался на улице в одиночестве. А потом он вообще почти перестал выходить. Боевики решили, что он обнаружил наблюдение и все понял. Хотя, возможно, его просто напугал арест Евгении Аллилуевой и последовавшие за тем аресты Исаака Гольдштейна и Захара Гринберга — людей, которых МГБ прочило в связные между ней и Михоэлсом.
Брать Михоэлса на квартире, которая находилась в здании театра, было слишком рискованно — могли появиться нежелательные свидетели. Поэтому место действия решили перенести в Минск, куда Михоэлс уезжал на просмотр спектаклей--претендентов на Сталинскую премию. Прежде всего ему срочно поменяли попутчика — им стал осведомитель МГБ Владимир Голубов-Потапов. В тот же вагон сели два боевика. Они отвечали за то, чтобы Михоэлс не попытался сойти с поезда по пути. В Минске решили за жертвой не следить. Ликвидаторы хотели, чтобы он почувствовал себя там в безопасности. К тому же о каждом шаге Михоэлса МГБ и так сообщал Голубов.
10 января 1948 года Сталин потребовал отчета по делу и Абакумов приехал к нему вместе с начальником следственной части по особо важным делам МГБ Леоновым, его заместителем Лихачевым и следователями Кулешовым, Сорокиным и Соколовым. После долгого доклада в кабинете Сталина остался только министр. В эти пять минут решено было сменить руководителей операции. Теперь ее возглавил первый заместитель Абакумова генерал Сергей Огольцов, а в группу включили упомянутого выше Федора Шубнякова. Той же ночью они вместе с остальными боевиками на машине Огольцова выехали в Минск.
<...>
Задачей Шубнякова, как он рассказал автору, было поддерживать связь с Голубовым, который должен был информировать группу о планах Михоэлса. Шубняков утверждал, что никогда раньше не видел агента и знал его только по описанию. Встретившись с ним в условленном месте — у минского почтамта, полковник поразился: Голубов, которого не предупреждали о цели поездки, нервничал так, будто знал, что должно произойти.
По словам Шубнякова, Абакумов несколько раз звонил и подгонял Огольцова: "Давайте там скорее". Операцию наметили на вечер 12 января 1948 года. Около 18.00 Михоэлс и Голубов поужинали в ресторане и вернулись в гостиницу. Потом, как было условлено с Голубовым, ему позвонил боевик и "уговорил" вместе с Соломоном Михайловичем приехать на свадьбу. В восемь часов к гостинице подъехала машина министра госбезопасности Белоруссии генерал-лейтенанта Лаврентия Цанавы. Водитель-боевик и приехавший вместе с ним "друг молодоженов" повезли жертв на дачу Цанавы. Перед самыми воротами машина затормозила, и обоих пассажиров отключили удушающими приемами. Во дворе их вытащили из машины.
Все члены группы стояли в нескольких метрах от тел. Шубняков утверждал, что никогда не присутствовал и не хотел присутствовать при подобном, поэтому он повернулся, чтобы уйти в свою комнату на даче. Но Огольцов приказал: "Всем стоять, как стояли!" Боевик тяжелой дубинкой ударил Михоэлса и Голубова по голове. Все было кончено — руководители группы ушли в дом. Потом трупы увезли в город, а когда боевики вернулись, вся команда, кроме Цанавы, на машине Огольцова уехала в Москву. Торжественные похороны Михоэлса, аресты членов руководства ЕАКа — все это было потом.
<...>
В 1951-м Берия все-таки свалил Абакумова. В ноябре, во время чистки кадров МГБ, арестовали Шубнякова. На свободу он вышел в марте 1953-го, когда Берия после смерти хозяина вновь возглавил объединенное МВД. Полковник увидел, с какой тщательностью перетряхивают скользкие дела МГБ вернувшиеся на Лубянку бериевцы, и понял, что за Михоэлса может попасть за решетку еще раз, но теперь уже всерьез и надолго. Он не стал дожидаться, когда доберутся до минской истории, и сам написал рапорт о ней на имя Берии. Именно его рапорт послужил основой для неоднократно публиковавшейся записки Берии в президиум ЦК КПСС об убийстве Михоэлса.
Огольцова и Цанаву арестовали. Сам Шубняков после отмены указа о награждении сдал свой орден в отдел кадров и, как он говорил, всю оставшуюся жизнь пытался забыть об этой истории. Он прослужил в КГБ еще семь лет, а затем отвечал за секретность в крупном академическом НИИ.
В этом рассказе Шубнякова есть одно ключевое отличие от его записки - метод убийства. Ни слова о том, что жертв раздавили машиной. Объяснить это просто - к тому времени записка Шубнякова еще не была обнародована, и старик, видимо рассудив, что ни к чему это, решил не раскрывать всех жутких деталей казни (достаточно отметить, что в справке МВД 1948 года говорится о прижизненном характере повреждений). Может быть не хотел вспоминать о таких деталях, может быть не хотел предстать монстром. Журналист, к сожалению, неудовлетворительно выполнил свою работу и не расспросил чекиста о противоречии его рассказа записке Берии (частично опубликованной уже в 1992 году).
Другие подробности мы узнаем из статей о судебной тяжбе между генералом КГБ Питоврановым и журналистом Молчановым, который на основании умозрительных рассуждений (Шубняков был подчиненным Питовранова) обвинил генерала в организации убийства Михоэлса, а Питовранов подал в суд.
"Судится отставной генерал КГБ. Влиятельный чекист обиделся на журналиста" (Коммерсантъ, 11.08.1995, № 145, с. 15):
Михоэлс был убит в то время, когда Питовранов занимал должность начальника Второго ГУ, а в убийстве, как следует из записки Берия Маленкову, поданной им в Президиум ЦК КПСС в 1953 году, и из справки Центрального архива ФСБ РФ, которые приобщены судом к делу, принимали участие Сергей Огольцов, бывший в то время заместителем министра ГБ, Федор Шубняков — начальник отдела Второго ГУ, находящийся в подчинении у Питовранова, и министр ГБ БССР Цанава. Общее руководство осуществлял министр ГБ СССР Абакумов.
Питовранов утверждает, что Шубняков был в то время в Минске для встречи с агентом по делу, совсем не связанном с Михоэлсом. Однако после смерти Сталина, когда началась очередная чистка в органах ГБ и ВД и все эти лица были арестованы, Шубняков, как следует из справки Архива ФСБ, на допросах показал некоторое знание деталей операции по "ликвидации" Михоэлса, например ее руководителей и исполнителей. Но имя Питовранова не фигурирует ни в одном из документов, касающихся этого убийства.
"Тяжба отставного генерала КГБ с прессой. Чекист утверждает, что не причастен к убийству Михоэлса" (Коммерсантъ, 09.09.1995, № 166, с. 20):
Сам Питовранов заявил корреспонденту Ъ, что в 1948 году он не знал о том, что его подчиненный был в Минске. Это выяснилось лишь в 1953 году, когда по инициативе Берии стали расследовать убийство Михоэлса. Питовранову тогда рассказали коллеги, что Шубнякова действительно направляли в то время в Минск, но не для убийства Михоэлса, а для встречи с неким агентом. Как выяснилось спустя десятилетия, Питовранова дезинформировали.
Признание полковника МГБ
Видимо по просьбе Питовранова, 6 июня 1995 года Шубняков написал заявление, которое было приобщено к делу. Шубняков сообщил, что в 1948 году он по устному распоряжению министра ГБ Абакумова был включен в группу первого заместителя министра Огольцова, которая выехала в Минск для ликвидации Михоэлса. Однако сам Шубняков никого не убивал, его задачей являлось лишь "установление контактов с Голубовым в целях получения информации о настроениях и планах Михоэлса и передача ее Огольцову и министру ГБ БССР Цанава".
Шубняков также указал, что он был "строго предупрежден об ответственности за разглашение тайны". Поэтому он и не поставил в известность о произошедшем своего непосредственного начальника Питовранова. Также он отмечает, что Второе ГУ такого рода задания вообще никогда не выполняло, так как для этих целей в составе МГБ существовало Спецуправление. Причины же включения его самого в группу, состоящую в основном из сотрудников Спецуправления, Шубнякову до сих пор не известны.
"Сотрудник КГБ отстоял свою честь. Англичане помирили генерала с журналистом" (Коммерсантъ, 15.11.1995, № 211, с. 14):
А выступивший в качестве свидетеля начальник подразделения Центрального архива ФСБ Александр Черепков показал, что в уголовных делах Огольцова и Цанавы, арестованных Берией в 1953 году по обвинению в убийстве Михоэлса, Питовранов не упоминается. Кстати, из того же архива в суд была представлена справка о том, что сам Молчанов с этими делами не знакомился и никаких заявлений с просьбами об этом от него не поступало. Кроме того, один из участников акции, Федор Шубняков, направил в суд нотариально заверенное заявление, в котором он перечислил руководителей и организаторов убийства, отметив, что его непосредственный начальник, генерал Питовранов, ничего об этом деле не знал. Шубняков, предупрежденный Абакумовым об ответственности за разглашение, ему об этом тоже не докладывал.
Вышеперечисленные материалы подтверждают подлинность документов: в ЦА ФСБ действительно есть конкретные материалы об убийстве Михоэлса чекистами; Шубняков действительно в это время находился в Минске (и действительно чтобы встретиться с агентом (Голубовым) - просто не только для этого); Шубняков подтвердил существование операции по убийству Михоэлса; убийство совершено при помощи машины из гаража МГБ, но делу помешали дать ход.
Начинает Мухин прямо с фантазий:
По дороге их сбил грузовой автомобиль, и оба погибли. Для расследования этого дорожно-транспортного происшествия из Москвы прибыла следственная бригада. Было выяснено, что Михоэлс и Голубов были сбиты машиной, которую накануне угнали и которую со следами наезда нашли брошенной под Минском.
Никакой угнанной и брошенной машины не было. Официально, МВД БССР безуспешно искал машину (в материалах следствия документы о поисках занимают несколько томов).
О приказе Президиума ВС о награждении убийц за успешное выполнение специального задания Правительства:
Во-первых. А почему этот указ «публикации не подлежит»! Что в нем такого секретного? Да то, что если историки бросятся его искать там, где ему надлежит быть — в «Известиях», то не найдут, как и Указа о лишении Тимашук ордена Ленина. У них возникнет вопрос — а был ли мальчик? — и надписью «публикации не подлежит» этот вопрос снимается.
А подлежал бы приказ публикации, Мухин или кто-то мухиноподобный обязательно спросил бы: "Как же так, приказы о награждении за атомные заслуги публикованию не подлежали, приказ о награждении убийц Троцкого публикованию не подлежал, а указ об убийцах Михоэлса берут и публикуют? Явный фейк!".
Во-вторых. Фальсификаторы то ли сдуру, то ли специально наградили «за успешное выполнение специального задания» мнимых убийц Михоэлса орденом Отечественной войны I степени. Получалось, что Президиум ВС перечеркнул ради Михоэлса свой собственный Указ от 20 мая 1942 г., которым он учредил этот орден исключительно «для награждения отличившихся в боях за Советскую Родину в Отечественной войне против немецких захватчиков». Орденом Отечественной войны во множестве награждали, конечно, и после войны, но только участников войны и только за заслуги в той войне. Ни за какие «специальные задания» после капитуляции Японии их наградить не могли. Приходится хвалить фальсификаторов за то, что они не догадались в дополнение к ордену Отечественной войны еще и присвоить «убийцам» звание «Мать-героиня». С них сталось бы.
Аргумент на уровне "советские законы не предусматривали убийство во внесудебном порядке, значит не существовали тройки, никого не убивал Судоплатов и т. п.". Более того, по логике Мухина убийцам Троцкого не могли вручить орден Красного Знамени, ведь тот вручался в то время за 20 лет службы в Красной Армии, либо проявившим "особую храбрость и мужество при непосредственной боевой деятельности" (под что никак не подпадает содействие в убийстве беззащитного пожилого человека альпенштоком). Не могли по этой логике вручаться и чисто боевые (по статутам) ордена Суворова, Кутузова и Отечественной войны организаторам сталинских этнических чисток чеченцев, ингушей и прочих народов (указ Президиума ВС СССР от 08.03.1944; отменен указом Президиума ВС СССР от 04.04.1962, см. Ведомости Верховного Совета Союза Социалистических Республик, 06.04.1962, № 14 (1101), с. 410).
Если реальность не соответствует ожиданиям Мухина, тем хуже для реальности.
После этого Мухин разбирает записку Берии:
Предположим, что дело обстояло именно так, как сказано в записке, и зададим себе вопрос: за что арестованы Огольцов и Цанава? Они что, должны были сами провести следствие, убедиться, что Михоэлс очень хороший человек, и отказаться выполнять законный приказ Абакумова и Сталина? Ведь в «записке Берии» ни слова не говорится о том, что Абакумов, Огольцов и Цанава нарушили хоть какой-либо закон. Какой статьей Уголовного кодекса предусмотрено преступление, за которое они арестованы? Будьте уверены, в подлинной записке Берии по поводу ареста кого-либо это было бы указано обязательно.
В мире Мухина неформальный приказ тайно убить невооруженного гражданина своей страны на территории этой же страны в мирное время без суда и следствия совершенно законен.
Записка написана вроде по поводу ареста работников МГБ, а в ней вся преамбула посвящена расхваливанию Михоэлса и доказательству того, что он не виноват, хотя Президиуму по этому поводу ничего не предлагается. Берия не страдал шизофренией, у него не было раздвоения сознания. В тех подлинных записках Берии, что я встречал, все всегда логично, а в этой фальшивке «в огороде бузина, а в Киеве дядька».
И в этой записке, естественно, все логично - Берия показывает, что Михоэлс был в целом невинным человеком, которого оклеветали, а не реальным "шпионом" и т. п.
Но еще большим шизофреником выглядит Сталин. За что он приказал убить Михоэлса? Ведь в результате многолетнего наблюдения органы «не располагали данными» о совершении им каких-либо преступлений, следовательно, не располагал этими данными и Сталин.
Все верно, Сталин считал, что "знал" лучше чем органы, кто шпион, а кто нет. По тому же делу врачей - "Я не проситель у МГБ. Я могу и в морду дать, если вами не будут исполняться мои требования." "Если не вскроете террористов, американских агентов среди врачей, то будете там же, где Абакумов".
О конкретных причинах убийства можно гадать (общее объяснение, переданное исполнителями - якобы связь с американцами при нежелательности ареста артиста), обзор гипотез есть у Костырченко.
Гибель представителя Москвы не могла не вызвать в Минске переполоха. Уж если проводить следствие выехала бригада из Москвы, то, значит, на месте обнаружения тел немедленно были все высшие местные партийные, государственные, прокурорские и милицейские чины Белоруссии и Минска. И что они увидели? Что на снегу под трупами нет ни капли крови? Ведь вся кровь вытекла и замерзла на даче Цанавы и в кузове грузовика, пока 4 часа ждали 12 часов ночи. И какой же это идиот решит, что их в этом месте переехала машина?
Согласно записке Берии, Михоэлс и Голубев убиты около 10 вечера, откуда 4 часа? Правда и чересчур полагаться на память Цанавы (на показаниях которого покоится деталь про немедленность убийства) не стоит. На самом деле, из документов мы довольно мало знаем о технических подробностях убийства, поэтому можем лишь выдвигать гипотезы, как оно было осуществлено. Понятно, что убийцы знали, что кровь должна быть на месте преступления. Могли быть разные способы это обеспечить. Если кровь должна быть "своя", необходимо было немедленно поместить труп в какую-то емкость - можно было, например, раздавить жертву на водоотталкивающем брезентовом полотне и тщательно завернуть. Кровь остается внутри, выливается по прибытии. Что кровь замерзла бы при ожидании ниоткуда не следует - они же были на даче, кто сказал, что трупы оставались на морозе? От дачи Цанавы до места выгрузки порядка 9 км, да еще трупы в фургоне даже для этой короткой поездки можно утеплить, так что предотвратить замерзание легче легкого. [Дополнение от 03.06.2021:] Еще тела сразу можно было поместить в переносную оцинкованную ванну или аналогичную емкость и затем перелить кровь в банки и взять с собой.
В 18 часов Михоэлс решил продолжить гулянку на еврейской свадьбе. «Мы спустились проводить Михоэлса и Голубова до выхода из гостиницы», — продолжает свидетель. Здесь они сели в машину упомянутого в «записке Берии» Шубнякова и поехали «на дачу Цанавы». Таким образом, минимум 10 свидетелей видели машину, водителя и Шубнякова. Плюс на свадьбе свидетели показали бы, что никакой Михоэлс к ним не приезжал. При таком количестве свидетелей много ли надо было бы времени минской милиции, чтобы разыскать машину, увезшую Михоэлса и убийц?
Торжество (согласно материалам МВД БССР, именины) у "друга" Голубова было легендой агента МГБ Голубова. Что касается "свидетеля", то Мухин цитирует... роман. Да, в роман Левашова вкраплены некоторые реальные документы, но кто сказал, что реален этот свидетельский "отчет", что он не аналогичен приведенному в книге протоколу допроса Сталина? Реальные обстоятельства из материалов расследования МВД БССР, а именно, из записки Цанавы, приводятся в статье Иоффе:
Актеры вспоминали, что накануне в театре рядом с Голубовым сидел незнакомый человек в штатском, которого Голубов ни с кем не познакомил, а потом лишь сказал, что это его однокурсник по институту. Вспоминали также о том, что Голубов очень уговаривал Михоэлса съездить к его другу на именины, что тот даже предоставит машину, т. е. Михоэлса отвезут и привезут обратно и что это много времени не отнимет, они побудут там буквально 30–40 минут. Актеры еврейского театра не соглашались отпускать Михоэлса. Голубов очень настаивал. Машина как будто должна была ожидать их около гостиницы 11 января, и они должны были сразу после спектакля «Алеся» съездить на именины. Но учитывая, что приехал Иовчук, времени на поездку в гости уже не осталось, было позднее время. На следующий день Голубов говорил о том, что его товарищ специально из-за Михоэлса отложил свой праздник и ждет его 12 января. На вопросы актеров, где живет его товарищ, Голубов ничего конкретного не говорил, адреса не называл, а лишь сказал, что это недалеко и они могут даже пешком дойти. После 21 часа 12 января они и ушли из гостиницы.
Как видим, актеры не были свидетелями отъезда.
Сцену убийства Михоэлса и Голубова на «даче Цанавы» тоже невозможно читать без удивления. Шубняков якобы показал 18 марта 1953 г., как это было (агентом МГБ в этих показаниях был назван погибший Голубов).
«1. После того как я доложил т. Огольцову, что Михоэлс и агент доставлены на дачу, он сообщил об этом по ВЧ Абакумову, который предложил приступить к ликвидации Михоэлса и агента — невольного и опасного свидетеля смерти Михоэлса.
2. С тем чтобы создать впечатление, что Михоэлс и агент попали под автомашину в пьяном виде, их заставили выпить по стакану водки. Затем они по одному (вначале агент, а затем Михоэлс) были умерщвлены — раздавлены грузовой автомашиной.
2. Убедившись, что Михоэлс и агент мертвы, наша группа вывезла их тела в город и выбросила их на дорогу одной из улиц, расположенных недалеко от гостиницы. Причем их трупы были расположены так, что создавалось впечатление, что Михоэлс и агент были сбиты автомашиной, которая переехала их передними и задними скатами».
Ну как можно было двух человек, да еще выпивших, т. е. храбрых, запихнуть под «передние и задние скаты» грузовика, разъезжающего по даче?! Ведь они бы уворачивались от колес, и «Студебеккер» скорее раздавил бы Шубнякова. Я ничего придумать не смог, кроме того, что Шубняков, наверное, связал Михоэлса и Голубова, привязал их на середину длинной веревки, которую с двух сторон растягивали убийцы, и так врастяжку придали им положение на дорожке дачи, при котором грузовик наконец смог колесами попасть на бедные жертвы. И это на радость всем соседям по даче Цанавы (телевидения еще не было), которые, конечно, собрались посмотреть на это шоу. Спецоперация!
Кстати, настоящий Берия обязательно указал бы место, где происходило убийство, поскольку это то, что при описании преступления всегда указывается абсолютно точно. А здесь во всех «документах» фигурирует «дача Цанавы» без указания поселка, где эта дача находилась, расстояния от Минска и т. д. Получается, что если мы возьмем карту Белоруссии, то рядом с кружочком, возле которого написано «Минск», мы найдем и кружочек с надписью «Дача Цанавы».
В вышеупомянутом интервью Шубняков упомянул удушающий прием, так что самое простое объяснение: переезжали людей, находящихся в бессознательном состоянии. (Насчет же стакана водки - это может быть аберрация памяти Шубнякова. Дело в том, что признаков сильного опьянения экспертиза не обнаружила. Но, возможно, идея со стаканом водки витала в воздухе во время планирования убийства.) По сценарию Юрия Игнатьевича мы уже можем оценить его навыки практического и рационального мышления.
[Дополнение от 16.06.2021:] Как работает такой удушающий прием показывает следующая цитата из определения Судебной Коллегии по уголовным делам Ленинградского городского суда от 17.12.1981 по кассационным жалобам на приговор народного суда Ждановского района г. Ленинград от 06.10.1981, по которому, в частности, известный ныне бизнесмен Евгений Пригожин получил 13 лет лишения свободы с отбыванием наказания в исправительно-трудовой колонии усиленного режима:
Когда Королева открыла сумочку, Пригожин сзади схватил ее за шею и стал душить, а Макеко в это время угрожала Королевой ножом, помогла оттащить Королеву в сторону от дороги. Пригожин продолжал душить Королеву до тех пор, пока она не потеряла сознание, после чего Бушман снял с нее сапоги, один из которых передал Копаеву, а Пригожин и Макеко сняли у потерпевшей золотые серьги стоимостью 50 рублей. С похищенным имуществом все скрылись с места преступления.
Дача Цанавы (ныне снесенная) - двухэтажный особняк в лесу, никаких "соседей" там не наблюдается и поныне. Фантазия Мухина работает в полную силу там, где не надо.
И зачем в этой записке сведения о географическом положении дачи Цанавы, если достаточно однозначного функционального описания?
Дальше Мухин рассуждает о фальсификаторе-патриоте и о Судоплатове (который не являлся свидетелем), цитирует якобы заключение биохимика (не патологоанатома) Збарского из вторых рук (пересказано Зускиным на процессе ЕАК), и на основании этого ОБСДД заявляет:
Итак, два академика медицины, один из которых родной брат покойного, определили, что никакая машина не переезжала Михоэлса «передними и задними скатами», что у него были сломаны только рука и нос и что если бы в это время его заметил случайный прохожий и просто занес в дом или привел в сознание, то Михоэлс остался бы жив, поскольку причиной его смерти было переохлаждение. Так чего стоят все эти фальшивки с его «убийством»?
Во-первых, не два - Зускин не говорил, что Вовси исследовал тело вместе со Збарским. Во-вторых, Мухин намеренно игнорирует официальную информацию расследования МВД, которая перекрывает источник ОБСДД:
У покойных оказались переломанными все ребра с разрывом тканей легких, у Михоэлса перелом позвонка, а у Голубова-Потапова тазовых костей. Все причиненные повреждения являлись прижизненнымиМухин:
Еще. Понятное дело, если бы Михоэлса действительно убили, если бы Берия действительно за это арестовал с согласия Президиума ЦК участников убийства, то, начиная с «разоблачения культа личности», об этом бы кричали на всех перекрестках. Но об этом до самой перестройки молчали, и неспроста. Дело в том, что Берия реально арестовал 4 апреля 1953 г. только Огольцова, но ни Огольцов, и никто из остальных «участников», судя по всему, до самой смерти и слыхом не слыхали о том, что они обвиняются в убийстве Михоэлса.
Сейчас все пишут, что вместе с Огольцовым был арестован и Цанава. Ничего подобного! Цанава, которого уволили из МГБ еще в 1952 г., как пишет Судоплатов, «был арестован лишь полгода спустя, но не за участие в убийстве Михоэлса, а как член «банды Берии». Это же подтверждают и братья Вайнеры.
Шубняков был арестован в 1951 г. вместе с Абакумовым, как член еврейского заговора в МГБ. Как только Берия возглавил объединенное МГБ-МВД, Шубняков был немедленно освобожден и уже 17 марта стал заместителем начальника 1-го Главного управления. После убийства Берии в члены его «банды» Шубняков не попал и продолжал в дальнейшем работать заместителем начальника 1-го, а потом 2-го Главного управления КГБ. И про то, что его Берия «арестовывал за убийство Михоэлса и лишал орденов», он, надо думать, и не догадывался.
После убийства Берии Хрущев немедленно освободил Огольцова, но должности ему не давали — он находился за управлением кадров в КГБ, а потом в запасе. Возможно, он начал вести себя по отношению к Хрущеву как-то нагло, поскольку в 1958 г. Комитет партийного контроля при ЦК КПСС рассмотрел его дело и исключил из партии. Но в протоколах заседания Комитета и слова нет про Михоэлса, Огольцова исключили за фальсификацию дел в 1941 г. в Ленинграде.
То есть реально не было не только никакого убийства Михоэлса, но и Берия никого не арестовал в связи с этим.
Ну, если сами братья Вайнеры подтвердили, тушим свет и идем домой. Хотя нет, погодите - о дате ареста Цанава сам пишет в одном из своих слезливых прошений - 4 апреля 1953 года. Упс. Кстати, в своем письме Ворошилову от 15.08.1953 Цанава пишет:
Заверяю Вас, дорогой, любимый человек советского народа, Климент Ефремович, что я посажен в тюрьму только на почве мести со стороны врага народа Берия и его ближайшего окружения. К убийству этих людей я отношения не имею. Всю операцию проводили Абакумов и Огольцов. Абакумов руководил из Москвы, а Огольцов на месте в Минске с большой группой полковников и подполковников, приехавших из Москвы, МГБ СССР, провели всю операцию. Я же не виноват, что ввиду стечения обстоятельств операция была проведена в Минске, где тогда я был, к несчастью, Министром госбезопасности. Раз МГБ СССР имело указание, оно это дело провело бы в другом месте.
Еще раз упс.
Ну, а Шубнякова в записке Берии арестовывать и не предлагается. И он, как мы уже видели, операцию по убийству подтвердил аж в 1990-е. Освобождение же Огольцова пробил, видимо, Маленков, в то время - еще первое лицо. Так, он лично созванивался с женой Огольцова. И исключили Огольцова из партии именно после победы Хрущева над "антипартийной группой" Молотова-Маленкова-Кагановича. Но откуда бы про убийство Михоэлса знать КПК, если даже решение Президиума имело гриф "Особая папка"?
Что касается раскрутки дела Михоэлса, с политической точки зрения это было нетривиально. В 1953 году культ личности Сталина был еще официально в силе. А эпизод с Михоэлсом сильно завязан на заказчика. То есть обнародование в 1953 году было более-менее исключено. Если же доставать этот эпизод через пару лет, встает вопрос - а почему раньше молчали, если вам это было известно уже в 1953 году? Почему отпустили Огольцова? Да еще все это дело началось с врага народа Берии. В общем, раскрутка была невыгодна. Возможна, с приложением больших усилий по ретушированию правды, но невыгодна.
Документы, связанные с делом Берии.
Мухин утверждает, что никакого дела Берии нет (в смысле, организованной коллекции протоколов допросов и прочих процессуальных материалов: "Самого же дела в его обычном понимании — собрания томов документов — никогда и не было"). После обнародования материалов дела Сухомлиновым (который изучил непосредственно дело), Мозохиным и Хаустовым (опубликовавшими копии допросов, посылавшиеся Президиуму) на обсуждение этого вообще не надо бы тратить время. Но пара замечаний не повредит. Мухин придирается к ответу Берии во время судебного заседания на вопрос о непредоставлении им 120 тыс. человек войск НКВД во время обороны Кавказа - мол, это потому, что предполагалось выселение ингушей и чеченцев. Но из анахронизма в ответе следует только его ошибочность, а не фальшивость протокола как такового. Представьте себе - иногда подсудимые врут в свою защиту. Берии, видимо, хотелось дать краткий и ясный ответ на вопрос, который ему задавали еще во время следствия, при этом перенеся ответственность на чужие плечи, вот он и приплел якобы уже тогда запланированную депортацию - ну, а откуда членам суда знать, когда чисто теоретически началось планирование на высшем уровне? - авось сойдет. Это же мы сейчас знаем подробности и смотрим через призму нашей информированности. Так что из ошибочности информации вообще никак не следует, что Берия это на суде не произнес. Так же можно "доказать", что Хрущев никогда не произносил свою речь на XX съезде, в которой совершенно абсурдно с исторической точки зрения переложил груз репрессий с Ежова на Берию.
Акт о расстреле Берии якобы фальшивый, потому что отсутствует подпись врача? Но есть множество актов без подписи врача, и что в акте других подсудимых на этом процессе такая подпись есть, ни о чем не говорит - Берия и содержался, и расстреливался отдельно совершенно разными людьми. Ну, не озаботились Батицкий, Руденко и Москаленко мелкой формальностью, и что? Жалобное письмо Берии фейк, потому что в нем написано "Но ЦК решил иначе, считаю что ЦК поступил правильно", тогда как речь должна идти лишь о Президиуме ЦК? Господи, ну стандартная же формулировка, стандартнейшее отождествление Политбюро-Президиума, якобы олицетворявщего волю ЦК, со всем ЦК. Об этом я уже писал. Ну не умеет Мухин анализировать тексты в контексте эпохи.
Второе письмо фальшивка, потому что в нем Берия указывает на отсутствие пенсне как причину того, что пишет плохо и бессвязно, тогда как сам якобы страдал всего лишь якобы легкой близорукостью? Но легкость близорукости из отсутствия пенсне на некоторых фотографиях не следует (а охранник Берии Малиновский говорил, что "у него было плохое зрение, без пенсне почти ничего не видел"; по информации Серго Берии, отец испортил зрение в молодости, делая чертежи по ночам), и Берия упоминает пенсне последним в ряде причин ("в силу своего состояния, а также из-за слабости света и отсутствия пенсне (очков)", и отсутствие пенсне - это в любом случае, вкупе с другими факторами, дополнительное напряжение глаз вне процесса чтения и письма и, как следствие, ухудшение общего состояния - а ведь Берия свое плохое состояние и упоминает (да и бессвязность текста - это, по большей части, не проблема процесса письма). Так что с чего бы это Берии было не упомянуть отсутствие своего пенсне? Да чтоб еще надавить на жалость (последнего лишили) и создать образ беззащитности (то есть неопасности)? Мухин вырывает упоминание пенсне из общего очевидного контекста. Очередной "признак фальшивки" - просто пшик.
Завершу разбор совсем уж комическим эпизодом:
Сколько томов было в «деле Берии»? Маршал Москаленко, возможно, первый об этом упомянул: «…еще более подробно преступления Берии изложены в 40 томах, составленных Генеральным прокурором СССР т. Руденко». Здесь интересна уверенность Москаленко в том, что все 40 томов составили не следователи, а лично Руденко, но, возможно, он просто неудачно выразился. Смущает и ровная, «круглая» цифра числа томов «дела Берии». Ведь вероятность того, что число томов дела составит некруглую цифру, равна 90 %, а круглую — всего 10 %. Ну да бог с ней, с цифрой.
Что такое некруглое число? Это, по определению, целое число, последняя цифра которого - не 0. Если представить себе выпадающие совершенно случайно целые числа в десятеричной системе счисления, то вероятность выпадения целого числа, не оканчивающегося на 0 - 90%, так как цифр всего 10. А какова вероятность выпадения целого числа, не оканчивающегося на 1? 90% 2? 90%. И так далее. Вероятность от перестановки цифр не меняется. "Круглость" никак не влияет на вероятность. То есть инженер Мухин прокололся на простейшей математической задачке школьного уровня. Не стоит удивляться, что и с историей у него тоже все очень и очень плохо. Остается лишь пожалеть беднягу.